Цзун Ин последовала за ним. Он чуть наклонился и произнёс тихо у её уха:
— Скоро начнётся комендантский час. На улице небезопасно. Хочешь остаться в особняке?
Она покачала головой:
— Куда ты, туда и я.
Он встретился с её взглядом и, не говоря больше ни слова, крепко сжал её ладонь. Затем он повернулся и повёл за собой.
Дядя Яо отвёз их в полицейский участок международной концессии, потом они поехали в госпиталь и, наконец, оказались в морге, где и нашли вторую сестру.
Цзун Ин всё ещё помнила её властную, громкую манеру держаться. Теперь маленькой кожаной сумочки при ней не оказалось, драгоценности исчезли, гладко завитые пряди уныло прилипли к вискам, лицо обескровлено, а на свободном в талии тёмно-зелёном ципао расплылось большое бурое пятно крови.
Шэн Цинжан молчал. Цзун Ин лишь тяжело вздохнула.
После оформления всех бумаг он собирался вернуться в особняк. Было уже около десяти вечера. Ещё несколько минут, и он должен будет покинуть эту эпоху. Дела сегодняшнего дня так и останутся незаконченными.
Цзун Ин села в автомобиль и, взглянув на часы, подняла голову:
— Я отвезу вторую сестру в особняк, а ты занимайся своими делами.
Дядя Яо удивлённо спросил:
— Что же ещё в такой поздний час нужно сделать третьему молодому господину?
Цзун Ин спокойно придумала объяснение:
— Наверное, срочное дело в управлении концессии. Он вернётся утром.
Она посмотрела на Шэн Цинжана так, что смысл её слов был очевиден: «Уходи сейчас. Вернёшься утром».
Не дожидаясь его ответа, она протянула ему оставшуюся наполовину коробку печенья, решительно потянула дверцу и велела:
— Поехали.
Шэн Цинжан остался стоять на месте и смотрел вслед машине. Цзун Ин, сидя в салоне, отдёрнула занавеску и оглянулась. Ровно в десять часов, когда стрелки сошлись, он исчез в сумраке улицы, словно растворился в воздухе.
Автомобиль мчался сквозь ночной Шанхай. Цзун Ин смотрела на пустынные улицы, и в груди у неё зияла такая же пустота.
На войне даже похороны справляли просто. В газете поместили некролог, родственников собрали на скорую руку — и этим завершилась чья-то жизнь.
Гибель второй сестры лишь укрепила решимость семьи покинуть Шанхай. Цинхуэй перестала настаивать на своём и согласилась уехать вместе со старшими вглубь страны. Муж второй сестры повёз А-Хуэя в Гонконг. Один только Шэн Цинжан по-прежнему оставался в Шанхае.
В день отъезда гостиная была вся заставлена чемоданами.
Все суетились, лишь Цинхуэй с печалью стояла у двери и ждала фотографа. Она всегда любила фотографироваться, и, покидая Шанхай, хотела оставить на память хоть один снимок.
В тот миг, когда она задумалась, у ворот резко остановился джип. Из машины вышел молодой офицер в военной форме и широким шагом направился к дому.
Цинхуэй только спустя несколько секунд пришла в себя и воскликнула с недоверием:
— Четвёртый брат!
Она никогда не питала к нему особой привязанности, но, увидев родное лицо, вернувшееся с передовой, испытала неожиданную радость и благодарность.
Старший брат выглядел измождённым и усталым, на лице его были заметны ссадины. Никто не знал, откуда и каким путём он сюда добрался.
Поднявшись к крыльцу, он скользнул взглядом на сестру и усмехнулся:
— Коротышка.
На вопросы: «Ты почему вернулся? Узнал из газет?», он ответил наспех, почти не глядя:
— Я должен доложить по службе. Проезжал мимо, решил заглянуть. Сейчас уйду.
Сказав это, он обогнул Цинхуэй и посмотрел на чемоданы, громоздившиеся в гостиной:
— Так вы уезжаете?
Она сжала губы и недовольно буркнула:
— Да.
Он не обратил внимания на её интонацию. Мужчина подошёл к стене, где висела старая семейная фотография, снял фуражку и несколько секунд смотрел на снимок.
Цинхуэй тихо произнесла:
— Второй сестры больше нет.
Он молчал, вспомнив, как когда-то она смеялась над ним, мальчишкой, не умевшим завязать шнурки. Потом он снова надел фуражку, подтянул ремешок и сухо сказал:
— Теперь у неё нет возможности смеяться надо мной.
Тишина сгустилась в комнате, и тут с улицы донёсся оклик прислуги:
— Пятая молодая госпожа, фотограф приехал!
Цинхуэй обернулась и поспешила наружу. Человек с камерой спросил, где и как лучше делать снимок. Она всё объяснила подробно и сама пошла собирать семью.
Собрались все: малыши, муж второй сестры, старшая невестка, старший брат, четвёртый брат и даже Шэн Цинжан с Цзун Ин, спустившиеся со второго этажа, где обсуждали дела.
Рассаживая всех, Цинхуэй сказала:
— Третий брат пусть стоит в самом центре.
Никто не возразил.
Она хотела было поставить Цзун Ин рядом со Шэн Цинжаном, но та отступила и сказала:
— Снимайтесь вы. Я не буду участвовать.
Она сделала несколько шагов назад, и картинка перед глазами показалась ей до боли знакомой. Она уже видела это фото — то самое, что случайно обнаружила в телефоне Шэн Цюши. Тогда она думала, что это просто семейный снимок, но теперь поняла, что это была последняя память перед тем, как каждый пойдёт своей дорогой.
Теперь ей стало ясно, почему на той фотографии в центре стоял Шэн Цинжан, и почему там не было второй сестры.
На войне любая разлука могла оказаться вечной.
Может быть, именно этот снимок станет для всех последней общей фотографией.
