— Скукотища.
— Мяу.
— Так нудно, хоть волком вой.
— Мяу.
— Господин Трока, тебе ведь тоже скучно, правда? Линн и с тобой теперь не разговаривает, да?
— Мяу-у…
Сайрила, не зная чем себя занять, присела у входа в лабораторию. В руках у неё был божественный жезл для игр с кошками — золотое перо самого Божественного Орла. Она подносила его к самому носу чёрного кота, произносила слово — и слегка покачивала перо.
Господин Трока, свернувшись клубком, лежал без всякого энтузиазма, глаза его были полуприкрыты. Когда Сайрила шевелила перо, он лениво вытягивал лапу и делал один-единственный взмах. Если промахивался — второй попытки не было. Вставать, тем более прыгать, он и не думал. Очевидно, остатки божественной силы, заключённой в золотом пере, он ещё не переварил и играл лишь из вежливости к сереброволосой драконице.
Сайрила водила пером, гладила кота по голове, по спине, по хвосту, почесывала под подбородком. Чёрный кот растянулся, словно мягкая шкура, прикрыл глаза и замурлыкал от удовольствия. Тогда Сайрила взяла его на колени, одной рукой продолжая гладить, другой поддерживая под живот, и направила в него тонкий поток силы, помогая усвоить энергию Орла. Качая кота, она ворчала:
— Грэйт ужасно несправедлив, правда? Притащил меня в такую даль и даже не играет со мной! Сидит один, заперся в лаборатории! Исследует — и не разрешает мне быть рядом! А ведь когда он занимался бактериями, я могла стоять возле него…
Если бы Грэйт услышал эти жалобы, он бы только развёл руками. Сравнивать бактерии и вирусы — всё равно что черепаху и молнию. Скорость их мутаций несоизмерима. Он и сам не знал — не помнил из прежней жизни — относится ли вирус жёлтой лихорадки к ДНК или к РНК, однолинейный он или двуцепочечный.
Если, не дай бог, это одноцепочечный РНК-вирус, то мутирует он с безумной быстротой: при каждом копировании теряет что-то одно, при следующем — цепляет другое. Как тот самый коронавирус, что ещё до его переселения успел претерпеть столько изменений, что учёные не успевали придумывать названия. На деле, если вариант не слишком силён и не вызывает громких последствий, ему даже имени не дают — остаётся безымянным.
А ведь Грэйт пытался выделить среди множества вариантов самый слабый, тот, что способен вызвать иммунный отклик, но не болезнь. Для этого требовалось бесконечно повторять заражения, отбирать и ослаблять штаммы. Сайрила рядом? Немыслимо.
Он проводил её за дверь, закатал рукава и сам принялся за опыты. На поясе у него висел ряд пробирок; он вынул одну, направил на клетку с белыми мышами и, сосредоточившись, вызвал из мира медитации заклинание «Эпидемия», снизив его силу до минимума.
— Сыворотка номер ноль-ноль-один. Вперёд.
Эти образцы были взяты у больных с самыми лёгкими симптомами — жар, головная боль, разве что лёгкая протеинурия. Отличить её на глаз невозможно, а лабораторных средств у Грэйта не было. Почему болезнь у них протекала мягче — из-за сильного иммунитета или слабого штамма — одному небу известно. Оставалось лишь пробовать снова и снова.
Под действием заклинания сыворотка обратилась в облачко тумана и окутала клетку. Мыши заверещали, заметались, потом одна за другой притихли.
— Хм… дальше… — Грэйт глубоко вдохнул, закрыл глаза, затем открыл их вновь, переключая магическое зрение. — «Зрение жизни»… Так, первая, четвёртая и восьмая — симптомы слабее… Теперь другой режим — «Инфракрасное зрение»…
Это усовершенствованная версия «Зрения во тьме»: радиус меньше, но чувствительность к теплу выше. Грэйт прищурился, вглядываясь в переливы тепла: мордочки краснее, тела темнее; животы теплее, хвосты холоднее. По сравнению с остальными, у первой, четвёртой и восьмой температура чуть ниже. Он кивнул и велел стоящему позади скелету:
— Скелет номер девять, измеряй температуру каждой мыши, наблюдай за их состоянием. Каждые полчаса — не реже. Записывай, сколько едят, пьют, как себя ведут, есть ли рвота кровью, и главное — время смерти.
Скелет щёлкнул зубами в знак согласия. Грэйт перешёл в соседний отсек, вынул новую пробирку.
— Сыворотка ноль-ноль-два. Вперёд.
Заклинание «Эпидемия» действительно ускоряло исследования. Пусть инкубационный период жёлтой лихорадки всего день, но увидеть результат сразу — куда удобнее, чем ждать сутки. Комбинация «Зрения жизни» и «Инфракрасного зрения» позволяла быстро оценить общую картину. А рутинную работу — измерения, записи, фиксацию симптомов — выполняли неутомимые скелеты, не боявшиеся укусов и заражения.
Грэйт заражал очередную партию мышей, выбирал самых стойких, брал их кровь и снова заражал следующую. Так, шаг за шагом, он почувствовал, что достиг предела: как ни снижай силу заклинания, ниже определённого порога оно просто не срабатывает. Не ослабляет болезнь, а рушится само.
Значит, создать ослабленный штамм с помощью «Эпидемии» невозможно. По крайней мере, с тем пониманием, что имел Грэйт, — совершенно невозможно.
— Ну конечно! — архимаг Хайнс развёл руками. Перед ним стоял Грэйт, искавший совета; Хайнс, восемнадцатого круга, некромант, уже ступивший на путь легенды, говорил с уверенностью мастера: — Я хоть и не из ветви чумы, но основы изучал. Заклинание «Эпидемия» — если не вызывает болезнь, если не действует сразу, то зачем оно вообще нужно? Смотри.
Он начертил в воздухе схему заклинания, разбивая её на части:
— Вот этот фрагмент задаёт тип болезни. Хочешь вызвать слепоту, безумие, гниющий жар, мозговую лихорадку, отёк, дрожь или тошноту — у каждого своя структура.
Хайнс усмехнулся криво:
— После того как ты выдвинул теорию микробов, многие начали строить заклинания наоборот — от возбудителя, и добились неплохих результатов. А вот этот блок ускоряет развитие болезни, заставляет микробы размножаться до нужного количества.
Грэйт натянуто улыбнулся:
— То есть, если они не успевают размножиться до этого уровня, заклинание просто не срабатывает?
— Разумеется! — Хайнс кивнул без колебаний. — «Эпидемия» создана, чтобы валить врагов с ног. Если не валит — зачем она?
— А если… — Грэйт запнулся, но всё же продолжил: — А если использовать её для выработки иммунитета? Ну, скажем, модифицировать заклинание, сделать «Туман эпидемии», чтобы прививать людей, как вы делаете с коровьей оспой у туземцев?
— Это-то да, но только с коровьей оспой. С обычными возбудителями мы пробовали — не работает, — Хайнс явно знал тему лучше. — Сила заклинания регулирует лишь скорость размножения микробов. Если их слишком мало — эффекта нет, человек не заболевает. Чуть больше — и он падает через три дня.
А добиться того, чтобы организм выработал иммунитет и не болел хотя бы какое-то время? — Ни одному магу ветви чумы не удалось. Все возвращались побитые и разочарованные.
— Значит, ослабить сам возбудитель этим заклинанием нельзя?
— Никак, — Хайнс покачал головой и вдруг посмотрел на Грэйта с любопытством. — Но зачем тебе именно это? Разве жрецы Природы не умеют управлять ростом бактерий? Кажется, вы же с их помощью производите пенициллин? Кстати, возбудителя жёлтой лихорадки ты уже выделил?
— Я… поручил фильтровать сыворотку… жду результатов… — пробормотал Грэйт и поспешно ретировался.
Да как же я его выделю! — мысленно воскликнул он. — Это ведь не бактерия, а вирус! Вирус, чёрт возьми!
Он уже научился определять и уничтожать некоторые бактерии, даже управлять ростом пенициллиновых и стрептомицетных культур. Но вирусы? С ними не договоришься. Не скажешь: «Ребята, я дам вам энергию, только ослабьтесь немного». У вирусов нет разума.
Это всё равно что пытаться дрессировать рыбу или медузу. Даже змею приручить трудно, а уж вирус — и подавно.
Умение Грэйта общаться с плесневыми грибами он считал чудом. Но с существами размером меньше сотни нанометров — тут уж никакая магия не поможет.
Что же делать? — размышлял он. — С какой стороны подойти, чтобы обуздать эти микроскопические твари и всё-таки пройти путь ослабления?
Может быть, в памяти Девы Эпидемий найдётся ответ…
