Хорошо, значит, Боги тут помочь не могут. Значит, всё снова — на мне.
Грэйт коротко выдохнул, поднялся на ноги и осмотрелся. Вокруг — десятки глаз, затаив дыхание, наблюдали за ним: крестьяне, стражники, даже священник с рыцарем.
— У кого есть冷水… (lěng shuǐ — 冷水 — холодная вода) — он осёкся. Нет, так никто не поймёт. — У кого есть… что-нибудь холодное? Вода, ткань, камень — всё, что может остудить!
— Есть! — отозвались сразу несколько голосов. Кто-то метнулся на кухню, кто-то выскочил наружу, кто-то уже подавал кувшин.
Грэйт снова опустился к мальчику, взял у одного из помощников промытую холщовую тряпку, обмакнул в воду и осторожно приложил к его горлу.
— Осторожно… вот так… — он шептал больше для себя, чем для окружающих.
Сейчас главное — снизить отёк. Пусть это и не дексаметазон с преднизолоном, не стероидная капельница, не адреналин, не ингалятор с будесонидом… но хоть что-то.
Гортань ребёнка медленно поднималась и опускалась. Воздух проходил через куриную трубку едва слышно, свистя тонким протяжным шипением.
— Как он? — тихо спросил кто-то из толпы.
— Жив. — ответил Грэйт, не отрывая взгляда.
Но сколько он протянет с куском кости в горле, если инфекция начнёт развиваться?..
Он сжал губы. Холод — лишь временная мера. Снижение отёка — не панацея.
Мне нужен антибиотик. Мне нужно ИВЛ. Мне нужно… хотя бы нормальное освещение и стерильная повязка…
— Если… — подал голос священник, — если я принесу священную воду из храма — это поможет?
Грэйт задумался. Потом покачал головой:
— Только если она не от той же богини, что только что отказала тебе в чуде.
— Хм… тогда, боюсь, я тоже бессилен, — священник развёл руками.
— Тогда… — Грэйт выпрямился и снова обратился ко всем:
— Нам нужно перенести его в сухое, чистое, проветриваемое помещение. И кто-нибудь, срочно, вскипятите воду, хотя бы продезинфицируем то, что смогу.
— А… дальше?
Грэйт посмотрел на своего импровизированного пациента — мальчика, который едва не задохнулся, которого он спас ножом, трубкой и тёплыми словами — и медленно ответил:
— А дальше… мы его не оставим. Он выживет. Я это обещаю.
Накал в зале понемногу спал. Люди, наблюдавшие за происходящим с расширенными зрачками и разинутыми ртами, начали дышать свободнее. Кто-то пошёл за горячей водой, кто-то притащил одеяла. Один из молодых парней молча сбегал наружу и принёс охапку сухой соломы, чтобы устроить мальчику постель.
Грэйт тем временем присел рядом с ребёнком, по-прежнему следя за ритмом его дыхания. Отёк спадал медленно, но голосовая щель уже слегка просматривалась. Бледные губы обрели розоватый оттенок. Мальчик всё ещё выглядел слабым, но по крайней мере — живым.
— Как его зовут? — тихо спросил он, оборачиваясь к матери.
— Лиан… — прошептала та, вытирая слёзы краем фартука. — Его зовут Лиан.
Грэйт кивнул.
— Лиан — ты молодец. Держись ещё немного, ладно?
Ребёнок с трудом кивнул. Он не мог говорить — трубка в горле мешала, да и голосовые связки, вероятно, тоже воспалены. Но в его взгляде читалась… благодарность. Или, по меньшей мере, доверие.
— Мы с тобой справимся, — сказал Грэйт. — Просто надо немного подождать.
За спиной снова послышался голос священника.
— Ты… раньше занимался лечением?
Вопрос был произнесён уже без иронии — скорее с искренним интересом.
— Приходилось, — уклончиво ответил Грэйт.
— Тогда, может быть… ты не просто «избранный». Может, ты — присланный?
Грэйт усмехнулся, не поднимая головы.
— Или просто человек, которому… не всё равно.
Он больше не смотрел на священника. Его внимание было приковано к Лиану. Он аккуратно поправил ткань на горле ребёнка, прикрыл открытые плечи. Протянул руку, чтобы проверить пульс. Медленный. Но стабильный.
— Тебе ведь никто за это не заплатит, — вдруг тихо заметил рыцарь Роман. Он стоял чуть в стороне, всё ещё со скрещёнными на груди руками, но в голосе не было прежней холодности.
— Знаю, — бросил Грэйт. — Но… когда ты однажды видел, как кто-то умирает и знаешь, что можешь спасти — уже не пройдешь мимо.
Рыцарь молчал. Потом лишь коротко сказал:
— Говоришь, будто сам пережил.
— Пережил. — ответил Грэйт просто. — И не раз.
Молчание. Потом — шаги. Рыцарь отошёл.
А Грэйт обессилев опустился на пол рядом с ребёнком.
Скатерть, солома, пыль — всё было сейчас лучше, чем земля перед моргом. Лучше, чем пустые глаза тех, кого не успел спасти. Он выдохнул и впервые за весь день позволил себе прикрыть глаза.
