Барабаны грохотали так, будто обрушивали небо, а крики воинов грозили раскрошить городскую стену. Грэйт стоял, разинув рот: рыцарь‑главарь взлетел на зубцы, махнул копьём — и сразу семь‑восемь защитников взмыло вверх и, как тряпичные куклы, рухнуло далеко позади.
Это же противоречит анатомии!..
Сила человеческого тела не должна позволять такой выплеск: кости, мышцы, сердце, внутренние органы — ничто не выдержит подобной нагрузки. Да и пусть никто не думает, будто он не заметил: нескольким стражам копьё вообще не попало.
Часть защитников бросилась врассыпную, другие, отчаявшись, кинулись навстречу рыцарю, цепляясь за него, — он же разметал их: кулак — одним, взмах копья — и пятеро отлетают разом. А когда копьё свистнуло по углу дозорной башни, половина башни сложилась, как карточный домик.
— Ух ты…
Глаза Грэйта сделались круглыми: «Одним взмахом — башню? Это точно человек?»
Изнутри крепости вдруг грянул рёв. Чёрная вспышка подскочила к верхнему ярусу, вращаясь, и где промелькнула — люди и кони валились на землю. Грэйт оторопел: из ворот вылетел воин с громадной секирой, и, слившись с оружием, рубанул. Даже отсюда, из лагеря, казалось, будто лезвие холодом царапнуло по его собственной щеке.
Первым взошедший на стену рыцарь не был соперником топороносцу. Он парировал лишь раз — и копьё треснуло пополам. Двое соратников вскинули копья крест‑накрест, но гигант зажал одно себе под рёбра, развернулся, и топор описал круг.
Металл взвыл: рыцарь слева не успел отпрянуть — лезвие скользнуло по поясу, перерубив его надвое. Почти одновременно ещё два копья ткнули: одно ушло в воздух, другое вонзилось меж рёбер великана, глубоко‑глубоко.
Оставшиеся рыцари сразу отскочили, соскочили на штурмовую лестницу и помчались вниз. Лестницу тут же сбросили, а топороносец рявкнул зверем, взмахнул оружием и… прыгнул со стены в пустоту!
— А‑а!
Вопль сорвался у самого Грэйта. Рыцари бросились врозь, а топороносец врезался в ряды, словно тигр в стадо овец: сотни обычных солдат не смогли задержать его ни на миг; где проходил топор — смерть задевает, смерть касается, и кровавая борозда тянулась всё ближе к их позиции.
Лишь когда несколько рыцарей из главного отряда вырвались наперерез и сцепились с великаном, натиск удалось остановить. Простые солдаты встали кольцом, копья — лес, щиты — стена, но ни один не решился шагнуть вперёд.
— Вот она, сила рыцаря, — только теперь старейшина Элвин похлопал Грэйта по плечу, проговаривая со значением: — Рыцарь пятого уровня, уже переживший первую трансформацию тела, способен отбиться от троих четвёртого уровня, убив хотя бы одного. Или же — пробиться невредимым сквозь пятерых‑десятерых четвёрок.
— А рыцари выше ранга ещё могущественнее. Остановить рыцаря может только рыцарь такого же уровня… или же магия и божественные дары.
Грэйт открыл было рот — и не смог выдавить ни слова.
Сколько рыцарь может одолеть рядовых бойцов? Сколько мог бы убить его самого?..
Он видел лишь рыцаря‑скелета у некроманта Линна, да наблюдал дуэль городских стражей. За всё время после «переезда» у него не сложилось чётких цифр — кроме туманного «они гораздо сильнее меня».
Юноша задумчиво всматривался в броуновское движение мечей и топоров. А старейшина Элвин продолжил:
— Потеря каждого рыцаря — огромный урон. Если удастся спасти хотя бы одного, да ещё и сделать это малыми силами, высшие послушники смогут появиться прямо на поле боя, поддерживая рыцарей большими чарами.
— Тогда сами рыцари станут крепче, а значит — простых солдат погибнет меньше.
Это ведь тоже ради спасения людей… ради спасения большего числа простых солдат. Элвин не произнёс этих слов — но Грэйт понял. Он сжал губы, глядя то на ревущего топороносца, то на бесконечный поток штурмующих, — и не нашёл, что ответить.
В этом мире жизнь рыцаря и жизнь простого солдата не уравновешены. Одна спасённая элитная единица сохраняет десятки, а то и сотни жизней рядовых. И всё же…
Является ли это достаточной причиной лечить рыцарей первыми?
Ведь целителей для рыцарей и так полно. Нужен ли здесь ещё и я? Стоит ли отрывать меня — единственного врача, доступного простому солдату?
А как же клятва, которую я повторял тысячу раз: «Без различия богатых и бедных, знатных и простых, по национальности, расе, полу и любой иной черте» …
Предать ли её, переключив приоритеты с тяжести раны на титул и боевую ценность?
Грэйт молчал. Элвин наблюдал переливы мыслей на лице ученика и не торопил. Тишину разрезала сухая, но сильная ладонь — кто‑то хлопнул юношу по плечу.
— Старейшина Хис! — Грэйт обернулся и поклонился. Тот махнул рукой:
— Парень, обдумал?
— Я…
Он колебался, но старейшина уже щурился добродушно:
— Не спеши. Слушай предложение. Переводим тебя в главное укрепление графства. Ты возглавишь маленькую группу и будешь лечить оруженосцев рыцарей.
Оруженосец — не рыцарь. Среди них и дворяне, и простолюдины: помощь зависит от настроения послушника… или толщины кошелька. Уже два дня кое‑какие оруженосцы ищут именно тебя.
Грэйт вскинул брови. Хис сразу же сковал железо:
— Если вдруг получат ранения сами рыцари, и целители захлестнутся работой, ты поможешь. Нормально?
Врач отказаться не может — Грэйт кивнул мгновенно.
— Простых солдат к тебе тоже будут направлять. Как только высвободишься — лечи кого угодно. В твоём распоряжении отряд помощников: оставляй в резерве хотя бы пятую часть их манны — остальное трать на рядовых, и они обязаны слушаться.
Это замечательно: можно остаться рядом с простыми и при этом задействовать команду. Грэйт слушал, глаза у него становились всё ярче, и Хис нанёс контрольный удар:
— Плюс — ежедневная квота: две склянки эликсира лечения лёгких ран, десять флаконов святой воды и один пузырёк первичного тонизирующего.
— Договорились! — вырвалось прежде, чем он успел подумать. В тот же миг над полем боя взорвался ликующий гул: вражьи знамёна, одно за другим, осыпались с зубцов стены.
