Когда войска меньше десяти тысяч — горизонт виден. Когда войск за сто тысяч — земля будто приподнимается к небу.
Армия Магического Совета, соединённые силы Светоносной Церкви, союз барона Нормана и войско Мидленда — далеко не сорок-пятьдесят тысяч; на обоих берегах Одинокой реки клубились два колоссальных боевых узла.
Кавалерия, пехота, метательные машины, лучники и арбалетчики, ряды заклинателей — наступали, отступали, сцеплялись, разрывались. То одна сторона делала шаг вперёд, то другая, а пыль и боевой крик поднимались столбом до облаков.
С высоты аэрокрейсера Грэйту казалось, будто на равнине катятся несколько драконов: рычат, грызутся, рвут друг другу чешую. Драконы схватились в поле — кровь желчью рекой.
— Что видишь? — неожиданно спросили рядом.
Грэйт подпрыгнул: спрашивал один из трёх архимагов, что утром покидали крейсер, тот самый, что ступал на сверкающее нечто. Юноша вытянулся:
— У нас преимущество!
— Да? — бровь мага приподнялась.
— Церковь рассчитывала ударить в тыл, пока союз Нормана плоты переправлял. Сумели бы вцепиться — армия рухнула бы. Но половина бойцов уже на том берегу и выстояла: рвы, частокол, щитоносцы — натиск сдержали. Тут подходит Совет, перекрывает им отступление: если две стороны сомкнутся, победа — наша.
— Если не считать сверхрангов — примерно так, — маг улыбнулся. — Но знаешь, сколько здесь существ десятых уровней и выше?
— Э-э… барон Норман — двенадцатый, великий священник Храма Источника — одиннадцатый, старейшина Хис вроде бы десятого… дальше затрудняюсь.
— А у Светоносной? Гнавшийся за тобой Луссен — зампред Инквизиции, тринадцатый.
— Их великий рыцарь того же ранга, кардинал-командующий на шаг выше, да по обыкновению где-то прячется аскет-просветлённый. Впрочем, наш Карлайл — четырнадцатый, не уступит.
Грэйт кивнул, толком не представляя, что значит истинный бой титанов. Маг погладил странную пичугу с металлическими перьями и, указав вниз, произнёс:
— Началось.
Слова еще не рассеялись, как крейсер встряхнуло; нос ухнул вниз. Грэйт взлетел к потолку — едва не ударился, Бернард успел схватить. За два шага овальный люк распахнулся: ввалился ледяной ветер, захлестнул грудь, вышиб дыхание. Кто-то мягко прижал Грэйта к сиденью; когда он моргнул, древний маг уже шагнул за борт.
Почему здесь нет ремней? — пронеслось у юноши. Но пассажиры такого корабля, видно, не нуждаются в ремнях. Он кинулся к иллюминатору.
Вдали над войском Церкви вспорхнули трое: белая, алая и чёрная мантии клином. Красный держал раскрытый фолиант; белый — сферу; чёрный — длинный меч. Все трое полуприсели в воздухе, и ровный хор понёсся слоями:
«Отче наш, да святится имя Твоё, да придёт царствие Твоё, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам…»
Внизу тысячи голосов вторили. Белое свечение залило небо и землю. Красный вознёс ладонь, затем резко опустил — и сияние рухнуло, словно горный обвал, на позиции Совета.
— Во славу Воителя!
— Во имя Милостивой!
— Ради Природы!
Три клича грянули. На белую лавину поднялись синие волны воды, черно-красный клин стали и крови, и буйная зелень жизни. Но рядом разноцветный щит выглядел рыхло; вскоре его начало прибивать к земле.
Учитель… лысый архисвященник… держитесь! — лихорадочно подумал Грэйт, прижав лоб к стеклу. Он даже не заметил, что белый удар идёт не по людям Нормана, а по свежему корпусу Совета.
Синяя пелена треснула, алое пламя и зелёное сияние тоже осели. В тот миг из земли взвился тонкий вихрь; свистя, рос, тянул воду из Одинокой реки, так что берег обнажил мокрую глину.
В вихре вода смерзалась в тончайшие лезвия. Водяные ножи, ледяные клинки бешено кружили вокруг кораблей Церкви. Послышался скрип, треск, падали мачты.
Корабли похоронены — дорога домой закрыта!
Порядок поколебался. Там, где строились святые рыцари, ещё держали строй, но над королевскими и баронскими отрядами белое свечение моргнуло. Зеленая аура сразу пружинила, как трава после дождя.
Трое верховных послушников приняли решение. Белый прижал сферу к груди, чёрный поднял меч. Гора светила сжалась в клинок и обрушилась.
Небо треснуло: лезвие проткнуло тучи, прорезало дыру, и, неся тяжесть целого свода, пошло вниз — прямо на аэрокрейсер, на самое лицо Грэйта.
Он моргнуть не успел. Стрелой вперёд метнулся крохотный тёмный силуэт — рос и рос: с кулак, с мяч, с экипаж, с дом. Металлическоперое существо, похожее на птицу, раскрыло крылья, сомкнуло клюв, рвануло когтями — и вобрало клинок в грудь.
С оглушительным треском световой меч вошёл, прошёл, разрубил птицу надвое. Взрыв: обломки стали, пружины, винты — градом о корпус крейсера. Осколок ударил в стекло рядом с Грэйтом; ещё пара дюймов — и приключилась бы беда.
Но голем-птица своё сделала. Сверху вырвалась новая волна золотого сияния — и добила обессиливший луч.
На земле вновь поднялись три цвета, сплелись с радугой магических вспышек. Подбодренные войска Совета ревели, сжимались в железную стену и катились вперёд. Солнце клонилось. Сквозь стекло Грэйт видел реку: не понять, аловато-красное отраженье заката ли это, или кровь сотен павших, чернеющая в волнах.
