Белый волк Вильям, возглавляя отряд, шагал вглубь пустошей, терзаемый двойной тревогой — за внука и за брата.
А в это время Большой Медведь Альбрей, как и было условлено, прервал всякую связь с внешним миром и потому не знал, что творится позади. Он лишь упорно шёл на запад — навстречу ветру и снегу.
Он переправлялся через море, переваливал через горы, бежал по снежным равнинам, пересекал леса. Где встречал гору — прокладывал путь, где попадалась река — переходил вброд. Когда уставал, укрывался в дупле, завернувшись в медвежью шкуру; когда мучили жажда и голод — хватал пригоршню снега или подстреливал зверя.
Он избегал людных мест, скрывал следы, делал всё, чтобы до входа в Кентское королевство никто не узнал о его присутствии. Иначе Светлая церковь, что неустанно следила за ними, могла бы доставить старшему брату немало бед.
«Быстрее… ещё быстрее!» — подгонял он себя. От места, где они расстались на Великой пустоши, до нидерландской границы оставалось меньше тысячи ли. Для небесного рыцаря, если вложить всю силу, это путь трёх дней и трёх ночей.
Солнце вновь клонилось к закату. Большой Медведь Альбрей подтянул на плечах меховую накидку и решил пройти ещё немного, пока на земле теплился отсвет вечернего света.
За этим горным хребтом начинались владения Нидерландов — там власть Светлой церкви была слаба, а храмы давно стояли в руинах. Там можно будет хоть в дупле, хоть в заброшенном амбаре отдохнуть без опаски.
Он ускорил шаг, вбежал в лес, взобрался на склон и, не сбавляя темпа, стал спускаться вниз. Чем ближе к долине, тем гуще становился мрак — вскоре уже нельзя было различить вытянутой руки.
И вдруг, когда до дна ущелья оставалось совсем немного, а меж двух гор показалась замёрзшая речушка, старый рыцарь замер.
У самого русла, меж поваленных деревьев, в узком проходе стоял человек.
Высокий, стройный, с тонкими чертами лица и короткими чёрными волосами, из‑под которых торчали две острые длинные уши.
Незнакомец, но в его облике было что‑то смутно знакомое.
Он повернул голову на звук шагов, встретил взгляд Альбрея — и в его лице отразились нежность, печаль и тихий вздох.
На миг дыхание старого рыцаря перехватило.
— Мой отец… как он выглядел? — спросил тот негромко.
Хотя между ними было немалое расстояние, и незнакомец не повышал голоса, слова отчётливо прозвучали в сердце Альбрея. Он вздрогнул.
— Маленький Грэйт? Это ты? Ты… твой отец…
Как же выглядел тот мальчик?
Прошло столько лет… Слишком много.
Он был его внебрачным сыном, без особых дарований; виделись они редко.
А после того как мальчик сбежал с девушкой и пропал без вести, Альбрей долго заставлял себя не вспоминать о нём.
— Мой отец… как он выглядел? — повторил пришелец, медленно приближаясь. Его фигура таяла, словно дым, а в глазах стояла скорбь.
Эта скорбь проникла прямо в сердце Альбрея, сжала грудь, лишила дыхания.
Боль!
Острая, нестерпимая боль!
Сердце будто разрывалось, перед глазами темнело, ноги подкашивались…
— Берегись! — донёсся издалека яростный крик.
Первый звук ещё звучал где‑то вдалеке, а последний уже гремел у самого уха.
И вместе с ним раздался оглушительный взрыв:
— Б‑о‑о‑м!
Альбрей вздрогнул всем телом и очнулся. Боль и наваждение исчезли, будто их смыло ветром.
Что это было? Кто говорил с ним?
Это был не Грэйт!
Тот мальчик был мягок сердцем, добр. Если бы он и вправду пришёл за ним через тысячи ли, то никогда не причинил бы вреда.
Значит, кто‑то охотился на него. Кто? Светлая церковь?
Нет, их священные искусства не похожи на это.
Скорее — инквизиция. Только у них водятся такие тёмные приёмы.
Явиться в облике сына, пробудить вину и тоску, а потом, когда сердце сожмётся от боли, нанести смертельный удар — вот их почерк.
Если бы не своевременная помощь, он бы пал, даже не поняв, от чего.
Маг? Чародей, владеющий чарами внушения? Или проклятие, некромантия, чёрная магия?
Инквизиция Светлой церкви собирала всё — пленных, туземцев, фанатиков, выращенных с детства убийц. Их методы были столь же разнообразны, сколь и безжалостны.
Альбрей сжал рукоять меча. Вокруг него разлилось тяжёлое, мощное дыхание силы. Он расставил ноги и встал, как скала — никому не пробиться.
Рыцарь шестнадцатого уровня — если бы не минутная слабость, его было бы не так‑то просто одолеть.
Но призрачная фигура уже исчезла.
Со всех сторон раздался пронзительный вой, будто тысячи голосов взорвались разом, закружив туман и сгущая тьму.
Прибывший союзник не стал искать врага. Он лишь холодно усмехнулся, поднял руку и указал вперёд.
Б‑о‑о‑м!
Взрыв был страшен. Пламя взметнулось к небу, горячий ветер пронёсся по лесу, сметая снег, хвою и даже стволы деревьев.
Альбрей услышал короткий крик, увидел, как из‑под пламени вырвался чёрный дым — и тут же испарился.
Издалека донёсся яростный вопль:
— Вы осмелились вызвать легендарного!
— А ты попробуй сам! — отозвался тот же холодный голос.
В десяти ли вновь прогремел взрыв. Альбрей издали увидел ослепительную вспышку, за ней — огромный огненный шар, поднимавшийся в небо, сворачиваясь в грибовидное облако.
Вражеский голос стих.
Спаситель завис в воздухе, потом медленно опустился и встал перед старым рыцарем.
Теперь Альбрей разглядел его. Несмотря на магическую мантию, тот был широкоплеч, мускулист — и мог бы сойти за воина.
Густые каштановые волосы, красивое лицо, лет тридцать на вид. От него исходило жаркое, властное дыхание — не ярость, но сила.
Он не выпускал ауру легендарного, и всё же Альбрей напрягся, настороженно следя за каждым движением.
Незнакомец оглядел его с головы до ног, кивнул:
— Брат лорда Аскана? Большой Медведь Альбрей Аскан, верно?
— Я.
— Я — Байэрбо. Раз уж вы прибыли, пойдём. Ускорим путь.
Он не стал объяснять. Пространство дрогнуло, сила поля окутала обоих, и они взмыли в небо.
Альбрей, увлечённый потоком, прорезал облака; под ними стремительно отступали горы, леса и дороги.
Через мгновение впереди уже бушевало море.
