Грэйт обошёл вокруг своего «дома» — раз, другой.
Под покровом лёгкой магической дымки, делающей его почти невидимым для случайных прохожих, он держал Сайрилу за руку и неторопливо осматривал окрестности.
Да, на огромной стеклянной арке ещё виднелись следы рун — укрепление, самоочищение, защита от ударов и прочие чары. Прекрасно. Значит, местные маги тоже приложили к этому руку.
А вот и каменная плита у входа. Судя по надписи, этот стеклянный купол возвели уже больше года назад…
У Грэйта заныло всё сразу — голова, зубы, даже желудок.
Это ведь мой дом!
Мой собственный дом!
Когда вы всё это устроили, разве никто не подумал, что я могу вернуться?!
Ладно, даже если бы я и вернулся, жить здесь всё равно не стал бы. В прошлый раз я забрал всё ценное, а сам дом отдал семье дяди Карлена…
Но это ведь не повод превращать его в подобное безобразие!
Может, просто взорвать всё к демонам? Можно?
Кстати, где теперь живёт дядя Карлен? Вокруг всё снесено…
Грэйт огляделся — ни малейшего следа.
То ли место расчищали специально под «дом‑памятник», то ли городская стража теперь живёт на широкую ногу — но целый квартал исчез, вместе с людьми, что здесь обитали.
На улицах не попадалось ни одного знакомого лица. Даже старая булочная в конце переулка, где он в детстве покупал дешёвый хлеб, куда‑то пропала.
Сайрила, улыбаясь, наблюдала за его поисками и молчала. Лишь когда он беспомощно взглянул на неё, тихо подсказала:
— Может, поискать магией?
— Какой именно? — буркнул он. — Гаданием?
Увы, из всей прорицательской школы он знал лишь несколько заклинаний медицинского толка. Заклинаний, что позволяют найти человека, он не умел вовсе — ни тех, что указывают на носителя имени, ни тех, что по капле крови ведут к её владельцу, ни тех, что по следу вещи находят её хозяина.
Он, Грэйт Нордмарк, полу‑легендарный маг, — безнадёжный гуманитарий, ничего не умеющий в этом направлении!
Да и вещей, ни крови у него нет…
Оставалось одно — снова наложить на себя чары, делающие его неприметным, и отправиться туда, где память подсказывала искать: к городскому гарнизону.
Он подошёл к пожилому стражнику и негромко спросил:
— Простите, где теперь живёт капитан Карлен?
— Капитан Карлен? — старый воин подозрительно оглядел его с ног до головы, будто пытаясь прожечь взглядом. — Старик Карлен давно в отставке. Ты кто такой? Зачем тебе он?
Грэйт не дрогнул. Лёгкое движение пальцев — и заклинание скользнуло в воздухе.
Мгновение — и выражение лица стражника переменилось:
— А, Карлен! Да он теперь человек уважаемый, обзавёлся поместьем за городом. А его старший сын, сэр Эдвард, уже рыцарь. Видишь вон то большое строение? Оттуда дорога прямо к их усадьбе…
До чего же я опустился, — с горечью подумал Грэйт. — Даже чтобы узнать дорогу, приходится применять «Очарование человека».
Но, как говорится, неважно, чёрная кошка или белая — лишь бы ловила мышей.
Следуя указаниям, он вскоре оказался у дома, который местные, пожалуй, назвали бы «особняком»: двухэтажное здание, окружённое каменной оградой.
Не ощутив присутствия дяди Карлена, Грэйт расспросил слугу и узнал, где находится поместье. Так, переходя от одного свидетеля к другому, он добрался туда лишь к закату.
Поместье оказалось небольшим — двести, может, триста му земли, если верить болтливому слуге.
Пройдя по узкой межи, Грэйт увидел дом у опушки — высокий, просторный каменный особняк.
На глаз — зал, где могли бы ужинать три‑четыре десятка человек, несколько спален, кухня, способная накормить всех, и огромный амбар.
Из трубы кухни поднимался тонкий дымок, воздух был пропитан запахом горячей пищи.
С поля возвращались крестьяне — смеялись, переговаривались, входили в зал, где уже накрывали столы.
На возвышении у дальней стены сидела пожилая чета, глядя на собравшихся с тихим удовлетворением.
Грэйт стоял в тени, в углу зала, и не сводил глаз с помоста.
Дядя Карлен постарел, — подумал он. — Сколько лет прошло, а я всё ещё помню его сильным, как скала.
Теперь же перед ним был настоящий старик: седой, сгорбленный, с ослабевшими руками. Когда кухарка подала мясо, Карлен взял нож, но движения его стали медленными, неуверенными.
Он так и не перешагнул ту грань, что отделяет простого воина от рыцаря. Тело не претерпело перемены, не получило силы, способной удержать молодость.
И всё же — если он просто состарился, не сломленный болезнью или войной, — это уже милость времени.
А тётя Эйрин…
Грэйт сжал кулаки, чтобы не выдать нахлынувших чувств.
Её волосы побелели полностью. Она щурилась, осторожно резала хлеб на мелкие кусочки, размягчала их в супе и медленно подносила ко рту.
По дрожанию рук, по пятнам на коже, по тому, как она невольно наклонялась к тарелке, он понял: здоровье её совсем плохо.
Глаза ослабли, зубов почти не осталось, да и прочие недуги, должно быть, не дают покоя.
Она ведь не воин, и телом всегда была хрупка, а жизнь её прошла в трудах и заботах…
— Кх‑кх… кх‑кх‑кх! — вдруг закашлялась Эйрин, судорожно хватая воздух. На тыльной стороне её руки вздулись жилы.
Карлен поспешно отложил ложку, стал бережно похлопывать её по спине, но кашель не унимался.
С дальнего конца стола подбежала девочка, прижалась к старушке и мягко растёрла ей грудь.
Цвет волос, форма лица, выражение глаз — всё напомнило Грэйту маленькую Эви, только эта была крепче и румянее.
Он больше не мог сдерживаться.
Сняв заклинание, скрывавшее его облик, Грэйт шагнул вперёд:
— Тётя Эйрин! — позвал он громко. — Дядя Карлен!
