Все вкусы мира — это тоска по дому.
Бедняга Грэйт, прожив в этом мире уже несколько десятков лет, так и не смог забыть вкус прежней жизни. Он вырос в среднем течении Янцзы — там, где рис был не просто пищей, а частью дыхания земли. Муку, конечно, ели и там, но всё же рис оставался главным.
А здесь, куда бы он ни попал, — одно и то же: пшеница, пшеница и снова пшеница. Хлеб — повсюду, а если вдруг захочешь лапши, придётся месить тесто самому или надеяться на случайную находку — итальянские макароны.
О паровых булочках и говорить нечего — только если самому замесить, выстоять, вылепить…
— Что? Рис? — Грэйт усмехался. — Есть тут и рис, говорят, привезённый из далёкого, невообразимо далёкого Востока, дальше даже, чем земли орков. Вместе с ним пришли чай, шёлк и ещё пара редких диковин.
Но привезти — не значит вырастить. Королевство Кент лежит слишком на севере: солнца мало, тепла не хватает. По широте оно, пожалуй, и близко к северо-востоку прежнего мира, но рис здесь не приживается, а уж о чайных кустах и мечтать нечего.
Маги, если и хотят побаловать себя чем-то особенным, вынуждены либо заказывать заморские поставки, либо просить жрецов Природы сотворить чудо — ускорить рост в теплицах. Впрочем, те теплицы обычно заняты лекарственными травами.
Так что о рисе как о главной пище в Кенте не может быть и речи.
Грэйт понимал это. Получив средства на исследование, он, конечно, мог бы включить в проект немного личных прихотей, но злоупотреблять доверием не стоило.
Организовать небольшой эксперимент, построить теплицу и выращивать рис для себя — не проблема. Его нынешних доходов хватило бы, чтобы кормить рисом всю башню магов. Но тратить на это основное время и силы — неразумно.
Он вздохнул и, прислушавшись к совести, выбрал иной путь: сосредоточиться на пшенице — главной культуре здешних земель, а также на овсе, кукурузе и клубневых вроде картофеля и батата.
— Главное — чтобы люди были сыты, — сказал он себе. — Всё остальное потом.
Но как именно вести исследования? Тут Грэйт чувствовал себя растерянным. В прошлой жизни он окончил престижный университет, но тот, увы, не имел сельскохозяйственного факультета. Когда-то, до реформ, он существовал, но потом отделился в самостоятельный институт. Так что ни лекций, ни разговоров о селекции, ни даже случайных пересудов студентов‑аграриев Грэйт не слышал.
О повышении урожайности он знал лишь понаслышке — о подвигах академика Юаня, о словах вроде «гибридизация», «селекция», «устойчивость к вредителям», «устойчивость к полеганию», «солеустойчивость»… Ещё вспоминались «генная модификация», «улучшение орошения», «усовершенствование орудий» и «рациональные методы посадки».
— Интересно, — размышлял он, — до чего дошёл в этом природном ремесле сам орден жрецов Природы?
Он терпеливо перелистывал хроники и отчёты. Выяснилось, что с орудиями труда всё обстоит неплохо: жрецы довели их до совершенства, дальше развивать уже некуда. Проблема — в распространении.
С ирригацией то же самое: идеальные нормы полива выверены, но кто обеспечит их соблюдение? В каждом поместье — свои каналы, свои лорды, свои прихоти.
— Водное хозяйство — дело великое, — мрачно подумал Грэйт. — Если землевладельцы и знать не возьмутся, орден один не справится.
Методы посадки — высота гряд, расстояние между рядами, глубина засева, сроки и нормы удобрений — всё это уже изучено и проверено. В центральных землях ордена урожай пшеницы на двадцать процентов выше, чем в среднем по королевству.
Но снова — вопрос распространения.
Чтобы каждая пашня, каждый надел, будь он под властью дворянина, купца или свободного крестьянина, обрабатывался по лучшим методикам, — на это не хватит ни рук, ни времени.
Взять хотя бы город Хартленд: там всего пять–восемь жрецов Природы. Даже по одному «агроному» на деревню не набрать, а ведь у них ещё лечение, исследования, обряды…
— Пусть верхушка ордена договаривается с короной, — решительно сказал Грэйт, записывая мысли в блокнот. — Пусть король сам организует знать и найдёт способ внедрить всё это. Им ведь самим нужна прибавка урожая — пусть выставят людей.
Он быстро наметил план: обучить группу специалистов — хоть из опытных земледельцев, хоть из управляющих поместьями, хоть из образованных дворянских отпрысков. Отправить их на обучение в орден Природы, а потом рассредоточить по всей стране.
— И выделить ордену дополнительный бюджет, — добавил он. — Пусть готовят больше жрецов. Чем их больше, тем крепче основа королевства.
Разобравшись с вопросом распространения, Грэйт перешёл к селекции. Надо признать, орден Природы трудился не покладая рук. Они выбирали самые полновесные колосья, ежегодно оставляли лучшие семена, применяли флотацию для отбора, усиливали зерно заклинаниями.
А порой — и вовсе действовали необычайно.
Жрецы могли… говорить с растениями.
Да, буквально. Грэйт сам видел, как старейшина Тайпроса, опустившись на колени у края поля, прижимал ладони к земле, и волна природной силы расходилась по грядам. Он шептал:
— Расти крепче… не падай от ветра… держись, не ломайся…
— Поднажми, пусть на каждом колосе будет больше зёрен — сорок, пятьдесят!
— Впитай больше питания, стань тяжелее, налейся силой!
Так, шаг за шагом, орден вывел пшеницу, устойчивую к полеганию, с крупными и многочисленными зёрнами. Правда, наследственность этих признаков была непостоянной: иногда сохранялась, иногда исчезала, и жрецы не понимали почему.
Но если бы учёные прежнего мира увидели, как здесь с помощью божественной силы проводят направленную селекцию, они бы, пожалуй, смеялись от восторга во сне.
— Что же остаётся мне? — задумался Грэйт. — Выбрать самые совершенные колосья и добиться, чтобы их свойства передавались потомкам?
Он решительно поднялся, глаза его зажглись.
— Решено! — сказал он. — Пусть орден пришлёт лучшие образцы пшеницы, самые полновесные зёрна. А мы… проведём генетическое испытание!
