Лечение.
Исцеление.
Избавление от застарелых недугов, спасение безнадёжных, укрепление тела, помощь в продвижении по ступеням силы.
Каждый человек, пока жив, жаждет исцеления — чтобы чья‑то рука вытянула его подальше от края смерти. Любой здравомыслящий владыка мечтает иметь в своём владении достаточно сильных целителей, способных оберегать тех, кто стремится к новым ступеням могущества.
Но, увы, все эти услуги — исключительная прерогатива Больницы в Дубовой роще, или почти исключительно её…
Ах да, продвижение в рыцари для воинов четвёртого ранга — этим уже давно и успешно занимается Храм Боевого Бога. А Храм Богини Источников в последние годы сотрудничает с Дубовой рощей, обучая мастеров кесарева сечения.
Однако, если выбирать между союзом с этими храмами и сотрудничеством с магами, — лучше уж впустить магов!
Грэйт улыбнулся, глядя на собравшихся напротив.
— Господа, хотите ли вы иметь больницу? Хотите ли?
Дворяне, как и следовало ожидать, оживились. После короткого шёпота вперёд выступил Моние, прозванный Ледяным мечом Карпейского королевства, и громко спросил:
— Вы говорите о помощи при продвижении. Если обычный воин стремится стать рыцарем, какова вероятность успеха под вашим надзором? Или, скажем, насколько снижается смертность?
Грэйт давно не следил за этими цифрами — всё передал в ведение Храма Боевого Бога. К счастью, лёгкий ветерок донёс из‑за спины свежие данные.
— За последний год, — произнёс он, — успехи выросли на один процент по сравнению с прошлым. С начала проекта — на тридцать пять. Смертность же снизилась на девяносто пять процентов.
Иными словами, из двадцати человек девятнадцать возвращаются с самого порога смерти… А оправившись, могут вновь попытаться прорваться к рыцарскому званию.
Грэйт едва удержался от вздоха, чуть склонил голову и всё же проглотил раздражение:
Почему всё‑таки кто‑то умирает?
Не проверили состояние заранее?
Или дефибрилляция с сердечно‑лёгочной реанимацией проведены неслаженно?
А может, не проследили за режимом отдыха, не запретили лекарства, и кто‑то умер от отравления наперстянкой?
Молодые парни, при сочетании дефибрилляции, реанимации и заклинания лечения, обычно выживают!
Дворяне переглянулись. Из королевства Рейна, от одного из семи выборных владык, выступил Людвик Белый Орёл и спросил:
— Ты упомянул лечение сердечно‑сосудистых болезней. Сколько пациентов ты уже вылечил? Каков процент успеха?
На этот раз Грэйту не требовалась подсказка. Все данные — каждый пациент, каждый сеанс, все снимки до и после — хранились в его медитативном ядре, в живом вычислителе.
Он на мгновение задумался и ответил:
— На сегодняшний день пролечено пятьсот тридцать два человека. Из них двести восемьдесят шесть — лично мной, остальные силами целителей Дубовой рощи. Результаты превосходные: успех — сто процентов. Среди исцелённых один достиг девятнадцатого уровня, один — семнадцатого, трое — пятнадцатого.
Жаль, ни один пока не стал легендой… А ведь если бы хоть один прорвался к легендарному рангу — какая была бы реклама!
Даже без того услышанное произвело впечатление. Грэйт, заметив одобрение на лицах, продолжил с мягкой улыбкой:
— Больница в Дубовой роще открыта для всех, кто желает посвятить себя врачебному делу. Хотите ли вы пройти лечение или направить учеников на обучение — мы рады каждому, кто соблюдает наши правила.
Приходите же, присылайте своих отпрысков, талантливых юношей и девушек. Разве Светлая Церковь может обучать жрецов, а мы не вправе растить целителей?
— И священники Светлой Церкви тоже могут прийти? — с холодным лицом спросил Клемон, Покровитель.
Он уже не мог слушать спокойно. Если позволить этому магу и дальше распространять идеи, дворяне со всего континента начнут обращаться к нему за помощью, и тогда блокада, установленная Церковью и Магическим советом, рухнет.
Раз уж так, пусть уж лучше эти методы будут под нашим контролем. Ведь дворянам важно лишь получить лечение — им безразлично, чьими руками оно совершается.
— Разумеется, — серьёзно ответил Грэйт. — Мы приветствуем всех, кто искренне желает служить исцелению и готов соблюдать клятву целителя. Опыт показывает: представители разных вер могут работать в одной больнице в мире и согласии. Кстати, вот текст клятвы — взгляните.
Он поднял руку, и в воздухе вспыхнули строки, сотканные заклинанием «Беззвучный мираж». В центре — древняя версия, переработанная из клятвы Гиппократа, которую каждый ученик‑медик обязан знать наизусть; рядом — новые дополнения: о дефибрилляции, кесаревом сечении, лечении сосудов, регенерации органов и этике медицинских исследований.
Текст был длинен, очень длинен, но ни в одной строке не содержалось ни принуждения, ни изменения веры.
Священники Светлой Церкви и дворяне читали с вниманием. Вдруг один из незнакомых Грэйту вельмож поднял голову:
— А что нужно, чтобы построить такую больницу? Нужна ли башня мага?
— Если речь идёт лишь о простых процедурах — дефибрилляции, помощи при продвижении рыцарей, — башня не обязательна, — ответил Грэйт. — Но для лечения сосудов и органов требуется предварительное сканирование. Для этого нужны мощные источники энергии и разумный центр, способный обрабатывать данные и строить изображения. Так что вспомогательные сооружения всё же необходимы.
— То есть без башни мага не обойтись? — прищурился Эби Лусио, Бледный Меч. — Говорите, больница, а на деле — башня с энергией и духом‑хранителем. Разве не то же самое? Стоит возвести такую башню, и кто помешает вам превратить её в крепость?
— Отнюдь, — Грэйт покачал пальцем, улыбаясь. — Больница есть больница — место, где спасают жизни. Больница в Дубовой роще обязуется: все её филиалы навсегда сохраняют нейтралитет; их защита предназначена лишь для самосохранения, не для нападения. Мы лишь просим, чтобы местные владыки гарантировали безопасность врачей, сестёр, пациентов и исследователей.
— Это… —
С обеих сторон — и у магов, и у священников — повисла тишина. Владыка Грома бросил на ученика быстрый взгляд:
Смельчак! Без одобрения Совета, без решения собрания легенд — и уже провозглашает «вечный нейтралитет»!
Но разве нейтралитет так просто удержать? Без силы за спиной кто позволит тебе оставаться в стороне?
Могучее древо может стоять прямо, если ствол его крепок и корни глубоки; но молодому ростку мечтать о нейтралитете — всё равно что мечтать не качаться на ветру.
К тому же, даже если он и Вильсон считали, что больнице лучше быть нейтральной, чем открыто служить Магическому совету, далеко не все маги разделяли это мнение. Всегда найдутся те, кто захочет протянуть руку и превратить больницу в форпост Совета на Старом Континенте.
Павел, Избранник Судьбы, и Клемон, Покровитель, обменялись взглядами, в которых читалась тревога. Нейтралитет? Ха! Мы знаем эти уловки.
Когда‑то и Светлая Церковь начинала с того же — под видом целителей обходила владения, помогала бедным и богатым, завоёвывала доверие, а потом выросла в могущественную организацию. Первые рыцари‑святые ведь тоже были просто защитниками врачей.
Под маской нейтралитета этот юный маг действует хитро, слишком хитро.
И ведь не остановишь его: дворяне, мечтающие о лечении, сами будут приглашать, предлагать земли, людей, золото — лишь бы больница появилась у них.
Проклятье, почему же Церковь не владеет такими методами?
— Сколько филиалов Больница в Дубовой роще способна открыть на континенте? — спросил наконец Моние, уловив момент.
Он понимал: сила можно заменить силой, но жизнь — ничем. Если в Карпейском королевстве появится больница высшего уровня, способная лечить сосуды и восстанавливать органы, сюда потянутся все дворяне континента.
— Как много таких больниц, способных лечить сильнейших, вы можете построить? — уточнил он.
Лучше бы всего — одну, максимум две! Тогда столицу Карпея можно будет превратить в священный город медицины, куда потекут богатства и влияние всего мира.
Грэйт чуть прищурился, но прежде чем ответить, сзади раздался тяжёлый кашель. Это был легендарный Меч Грома из королевства Кента.
— Боюсь, — произнёс он, — в ближайшее время больниц много не построить. Разве вы забыли, архимаг Нордмарк, что даже столичный филиал ещё не завершён? А сеть по графствам едва начата!
Вот это поддержка! — мелькнуло у Грэйта. — Такое не придумаешь лучше!
Пусть же спорят, пусть рвут из рук — только тогда вещь становится по‑настоящему драгоценной.
