Грэйт сжал в руках текст своей речи и медленно поднялся на ноги.
Тук-тук, тук-тук. Сердце грохотало в груди, дыхание сбилось, спина под рубашкой начала подмокать. Всё ощущалось так, словно в приёмное отделение только что вкатили носилки с тяжёлым больным, или будто он был разбужен среди ночи на дежурстве — срывающимся от тревоги звонком у изголовья…
Пульс не нужно было щупать — он и так знал: сейчас у него зашкаливало за 120 ударов в минуту.
Тахикардия. Почти наверняка синусовая.
Ничего не поделаешь — идти в бой на чужом поле всегда страшно.
Но… отступать нельзя.
Ради тех четырнадцатилетних, пятнадцатилетних, шестнадцатилетних детей, что умирали, не успев стать взрослыми. Ради маленькой Дженни и её матери, пьющих воду из мутной реки, не зная, от чего умрут завтра. Ради низов, чья средняя продолжительность жизни — стыд, а не статистика.
Медицина — это жизнь. Жизнь, которую тебе доверяют.
Грэйт выпрямился, повернулся к залу, поклонился. Затем вдохнул — и наконец задал вопрос, к которому готовился давно:
— Уважаемые архимаги, почтенные целители, дамы и господа. Прежде чем мы продолжим обсуждение бюджета городского совета, позвольте задать один вопрос: Какова ценность одного человека? Одного простого, бедного, рядового жителя Нивиса — сколько он стоит?
В зале на секунду стало совершенно тихо. Противоположная сторона, представитель бюджетного комитета, скривился с лёгкой усмешкой. А с галереи донеслось тихое перешёптывание:
— Это что, серьёзно?..
— Ну сколько там стоят эти нищеброды?
— Пару серебряных, не больше…
— Ну… разве что, если кого на улице задавишь — тогда уж выплатишь парочку золотых.
Грэйт сделал вид, что не слышит. Он посмотрел налево — на трибуну, где сидели старшие маги. Те были серьёзны и напряжены. Направо — где Вуд нахмурился, и его голос прозвучал громко и чётко:
— Великий Бог Природы учит нас: все равны перед лицом Природы.
Да, точно. Жрецы Природы никогда не считали себя выше народа. Грэйт перевёл взгляд в сторону от Вуда.
— Под светом Боевого Господина, каждый воин — брат. — добавил архисвященник Храма Войны.
После паузы нехотя, но всё же отозвался и представитель Храма Источника:
— Богиня Милосердия… любит всех своих детей.
Ну что ж. Хотя на деле «все равны» — это красивая фраза, но раз три храма подряд подтвердили, что человеческая жизнь ценна, никто уже не посмеет открыто заявить: «Плевать на этих нищих, они ничего не стоят».
Грэйт чуть улыбнулся, вновь поклонился в знак благодарности и, повернувшись к трибуне, спокойно продолжил:
— Я изучил данные по налоговым сборам Нивиса. За последние десять лет город собирал ежегодно от одного до одного миллиона ста тысяч золотых. При средней налоговой ставке в десять процентов это означает, что весь город ежегодно производит товаров и услуг на сумму от десяти до одиннадцати миллионов золотых. При населении — это примерно 20–22 золотых на человека в год.
— Это неверно! — кто-то выкрикнул.
Грэйт обернулся — с пятого ряда встал толстяк в парадной одежде без магического жетона. Не маг, не рыцарь, судя по виду — купец.
Он дёрнул ворот рубашки, живот дрожал от волнения:
— Водоносу в месяц — максимум пять серебряных! Прачка — три с половиной! Подмастерье в мастерской — три, и то с жильём и едой! А ты говоришь — 30–34 золотых в год?! Это просто враньё!
Грэйт устало вздохнул. Эта фраза как раз подводила его к следующему аргументу:
— Все мы знаем: без крестьянина не будет хлеба, без ремесленника — одежды и оружия, без рыбака — рыбы, без грузчика — не будет погрузки и разгрузки.
Только человеческий труд создаёт ценность. Всё, что производит город — хлеб, ткань, стекло, оружие — складывается в один показатель: валовой внутренний продукт. А если разделить ВВП на количество работников — мы получим ценность труда одного человека.
Человек живёт — значит, работает. Работает — значит, приносит пользу. И именно так, как я считаю, Совет должен оценивать народ.
— В этом есть зерно, — кивнул один из архимагов с трибуны, с кругами под глазами, явно проснувшийся лишь на этих словах.
Грэйт приободрился и продолжил:
— Если человек может трудиться двадцать лет — он создаёт двадцать лет ценности. Если тридцать — значит, тридцать. Но давайте взглянем на реальность.
Сколько живут те, кто составляет низы города?
Он быстро подошёл к доске, развернулся, поднял руку — и лёгким жестом вызвал магическое изображение. На доске возникла столбчатая диаграмма:
— По данным за последние двадцать лет, жители квартала Садов — знать, богачи, маги — живут в среднем до 59 лет. Средне-высокий класс — младшие маги, учёные, зажиточные купцы — 42 года. Мелкая буржуазия — ремесленники, торговцы, клерки, помощники — 33 года.
А вот низшие слои — крестьяне, грузчики, прачки, чернорабочие — их средняя продолжительность жизни составляет…
Грэйт глубоко вдохнул. Он перевёл взгляд через весь зал, встретился глазами со всеми, кто на него смотрел, выждал долгую, напряжённую паузу — и, наконец, нарисовал самую короткую колонку, доходящую только до трети остальных:
— 22 года.
Зал содрогнулся. И тут же — как обрушившаяся волна — поднялся ропот:
— Что?!
— Всего двадцать два?!
— Даже если родить в 14 — к 22 ребёнку всего восемь лет!
— Это приговор детям!
— Да не может быть!
— Глупости! У меня в лавке работают мужики по сорок лет!
Грэйт стоял у доски, не поднимая глаз. Он молча выслушивал каждую реплику. Он помнил, как его сжимало внутри, когда он только начал вносить данные о смертях в таблицу. Но когда таблица была готова… он чуть не задохнулся.
Всё оказалось хуже, чем он ожидал. Намного хуже.
22 года. Средняя продолжительность жизни — двадцать два. Даже в старом Китае, до революции, при всей бедности — было тридцать пять.
А тут — двадцать два? Это уже не статистика. Это ад.
Он молча поднял руку с бумагами, показал волшебную печать. С трибуны архимаг сотворил заклинание — над залом вспыхнул символ Башни Заклинаний. Воздух словно взорвался — поднялся ещё больший шум, который потом долго не стихал.
Грэйт ждал. Всё, что он озвучил — подтверждено: первичные записи, вычисления, подписи Хранителя Башни. Всё проверено. Он выждал, пока зал снова не погрузился в тишину, и сделал шаг вперёд, глядя на трибуну:
— Средняя продолжительность жизни — 22 года. То есть, максимальный вклад одного человека в экономику — 8 лет. С 15 до 22. Если мы продлим их жизнь хотя бы на один год — это плюс один год продуктивности. Это увеличение богатства на одну восьмую.
А ещё… больше половины бедных детей умирает до 6 лет.
То есть, всё, что семья тратит от зачатия до шести лет — просто исчезает. Нет отдачи. Но если мы улучшим условия, и дети доживут до взрослого возраста — это будет огромным прибавлением к богатству города.
Не говоря уже о том, что Нивис до сих пор набирает рабочих для Новой Земли. За одного работника там дают предоплату в 20–25 золотых. Один выживший — ещё 20 монет. Выгода очевидна.
Эту часть речи он готовил заранее. Купцы, фабриканты, мелкопоместные — видят только заработок отдельного человека. Но магический совет обязан мыслить категориями ВВП и производительности на душу населения. Даже если они не знают термина — он им его покажет.
Чтобы убедить власть, достаточно задать простой вопрос: если вложить 1 золотой, чтобы получить 30 — это выгодно?
Он сделал паузу. Зал бурлил. Противоположная сторона переговаривалась, жестикулировала, спорила. Маги на трибуне что-то обсуждали.
И вдруг — БУМ! — вновь раздался величественный удар колокола. Зал затих.
Маг в белом плаще повернулся к нему, с серьёзным выражением: — Маг Грэйт Нордмарк, вы представили достойную точку зрения. Но чтобы убедить Совет в необходимости дополнительных вложений… вы должны доказать ещё одно: насколько сильно эти вложения помогут сохранить здоровье и жизнь горожан.
