— …Я признаю вину.
— …Я дважды накладывала проклятие на животных у источников, чтобы заразить воду и вызвать эпидемию.
— …Это была моя собственная идея. Никто не подговаривал меня.
— …Моё исследование наконец дало первые результаты, и вдруг из школы пришёл приказ: прекратить любые работы, касающиеся эпидемий. С моим рангом и накоплениями, даже если я подам заявку на лабораторию, одобрение займёт два-три года… Столько лет труда — и всё насмарку. Я затаила обиду… и захотела отомстить.
Слинмин сидела одна напротив нескольких старших магов. Говорила спокойно, чётко выговаривая каждое слово. Напротив неё маг из школы предсказаний записывал её показания лёгкими мазками пера, затем пересылал листок коллегам.
Архимаг Эдгар нахмурился. Слинмин взяла всю вину на себя, явно пытаясь выгородить сестру. Но это было невозможно — магия не оставляла шансов на ложь. Тем не менее, её добровольное признание само по себе имело вес. Без использования заклинаний внушения или насильственного извлечения памяти такие слова могли быть поданы в дворянском совете как веское обвинение в адрес баронессы Хопман.
— Ты уверена, что это было твоё решение, магистр Слинмин? — холодно спросил архимаг Эдгар. — Твоя сестра, баронесса Хопман, утверждает совсем иное…
— Вы переоцениваете, господин архимаг, — бледное и невзрачное лицо Слинмин изогнулось в почти умиротворённой улыбке. — Меня поймали — значит, я проиграла и заслужила это. Но моя сестра… Она никогда не признает свою причастность.
— Правда? Не хочешь ли послушать, что говорит она?
Архимаг Эдгар встал и вышел. За ним тут же направился маг из школы внушения, а затем, после короткого колебания, и маг из школы предсказаний. В комнате остался лишь наставник Слинмин, который долго молча смотрел на неё, а потом глубоко вздохнул — будто вдруг постарел на десять лет.
Архимаг прошёл в соседнее помещение и открыл неприметное окошко, чтобы тихо подслушать допрос. Его лицо постепенно мрачнело, пальцы сжались в кулак.
Внутри звучал холодный голос Джонни Коллина:
— Вам обеспечат надлежащее обращение, баронесса.
В его взгляде читалась нескрываемая неприязнь. Он уже слышал от Эдгара, из-за чего началась вся вражда — дело оказалось банальным: старший сын баронессы пытался навязаться одной девушке, молодой маг заступился за неё, и конфликт разгорелся. Всё вышло из-под контроля. Мать искала мести за сына — это ещё можно понять. Но использовать в качестве орудия простых людей? Вот этого простить было нельзя.
Коллин подал знак. Рядом сидящий дворянин-магист перелистнул бумаги и усмехнулся:
— Десять лет не виделись? Баронесса, ваши служанки, ваш кучер и ученики Слинмин уже дали показания. Вы в этом месяце дважды посещали её башню. И приглашали к себе на встречу. Хотите, мы расспросим и вашего мужа?
— Не надо! — выкрикнула баронесса. Маг приподнял бровь:
— Тогда, пожалуйста, объясните, зачем вы солгали?
— …Да, я не хотела говорить правду! Не хотела, чтобы знали, что мы поддерживаем связь. И что?
— Почему вы этого не хотели? — мягко спросила женщина-магистр с правой стороны Коллина. — Вам не нравится сестра? Или вашему мужу она нравится слишком сильно?
Она пустила лёгкое заклинание очарования, почти неощутимое — лишь чтобы немного ослабить сопротивление. Сосед украдкой отвернулся, делая вид, что не заметил.
— Почему мне её любить? — с холодной усмешкой отозвалась баронесса. — Уродина, немая как пень, с детства цеплялась за мой подол… Если бы не её способности к магии, кто бы вообще с ней общался?
— А с этой атакой? Вы и к ней не причастны? Мы знаем, что Слинмин почти не покидала свою башню. В этом году она выезжала лишь дважды. Если не вы — кто заставил её приехать за двести миль от дома и отравить водозабор в Нивисе?
— Я-то откуда знаю?! Она — некромант, некромант! Для них такое в порядке вещей! Почему вы пристаёте ко мне?!
— Кто тогда показал ей местоположение обоих источников? Кто устроил для неё приглашение на приём?
Голос Коллина становился всё строже. Баронесса лишь презрительно фыркнула:
— Спросите у неё! Это не моё дело! И вообще — вы нарушаете устав, незаконно удерживая дворянку! Немедленно отпустите меня!
— А зачем тогда бежали на корабле в сторону Каролийского королевства, через море?
— …Нельзя мне тётю повидать? Где это запрещено?!
Эдгар незаметно вернулся и положил на стол перед Слинмин магический кристалл.
— Вот признание твоей сестры. Ты уверена, что не хочешь пересмотреть свою версию?
Слинмин долго смотрела на кристалл. Пальцы её дрожали, то тянулись, то отдёргивались. На лице метались желания и страх. Наконец, она тяжело вздохнула:
— Не нужно. Что бы ни сказала сестра — мои показания останутся прежними.
— Упрямая! — мрачно бросил Эдгар, уже потянувшись к кристаллу, чтобы активировать его. Но его остановила женщина-мастер из школы предсказаний. Она молча взглянула на Эдгара, потом на Слинмин — и в её глазах читалась жалость:
Не надо. Не давай ей услышать. Не заставляй любимого человека ранить её снова. Мы найдём другой способ. Мы — пророки. Мы справимся…
Эдгар молчал. Но за молчанием полыхал гнев.
Ты её жалеешь? А кто пожалеет погибших? Кто вернёт тех, кто просто жил, работал, воспитывал детей, пока не умер от заразы?
Кто пожалеет Грэйта, что работает на износ? Кто подставляет себя ради спасения других?
Он резко швырнул кристалл Слинмин на колени и вышел.
У дверей он столкнулся с Джонни Коллином. Обменявшись сведениями, Эдгар нахмурился:
— Так не пойдёт. Таких показаний недостаточно, чтобы прижать баронессу.
— А мы разве хотим прижать именно её?
— …Нет, — с замешательством ответил Эдгар.
— Нам нужно не это, — мягко сказал Коллин. — Главное — не допустить, чтобы вся вина пала на магический совет. И, что ещё важнее, чтобы кто-то компенсировал ущерб.
Он уверенно кивнул:
— Дайте мне немного времени. Я свяжусь с Советом присяжных. Думаю… дело пойдёт в нужном нам направлении. Пять дней спустя, в Нивис тайно прибыла магическая карета с гербом барона Хопмана.
