Грэйт вздрогнул.
Если бы в прошлой жизни он не был заместителем заведующего отделением неотложной помощи и не насмотрелся всякого, то, возможно, подпрыгнул бы в прямом смысле слова. Даже с его опытом он отшатнулся инстинктивно — и едва не налетел на Бернарда.
Зачем я вообще вышел погулять? Зачем заинтересовался этим домом?? Зачем для удобства общения наложил на себя «Понимание языка»???
Если бы не это заклинание, можно было бы хотя бы прикинуться туристом, который не понимает языка…
Но теперь уже поздно сожалеть! Кто он вообще — этот старик? Священник Светоносного какого уровня? Я смогу справиться с ним, если что? А если он нападёт?
Грэйт настороженно отступал и одновременно пытался оценить противника. На улице в Аннии было, по его ощущениям, градусов семь-восемь тепла. Сам он закутан в плотное шерстяное пальто с высоким воротом, поднятым до ушей. А старик — всего лишь в длинной белой рясе из грубого льна. Из-под её рваного подола торчали голые лодыжки.
Нет, босиком он не был — на ногах были простые тряпичные сандалии с открытыми пальцами, которые едва ли сильно отличались от босых ног.
Само то, что он в такой одежде спокойно стоял на ветру, уже свидетельствовало о его уровне. Хотя вот в чём этот уровень выражается…
Никаких знаков, указывающих на уровень, на нём не было. Единственное, что бросалось в глаза — это деревянный амулет с изображением солнца, гладкий и потемневший от времени, покрытый благородной патиной.
— Я не приверженец Светоносного Владыки, — выдохнул Грэйт и продолжил медленно отступать.
Но старик лишь добродушно улыбнулся. Его лицо, румяное и морщинистое, светилось теплом.
— Не страшно. Светоносный не отвергает никого. Он как солнце: освещает всех — и праведных, и заблудших. Чужеземец, я живу в этом городе уже десять лет. Здесь большинство — иноверцы и безбожники. И никому из них я не сделал зла.
Его голос был мягким, ласковым, а выражение лица — совершенно мирное. Грэйт немного расслабился, но, вспомнив, с кем говорит, решительно покачал головой:
— Спасибо за вашу доброту, но…
— Дедушка Мартин! Дедушка Мартин!
Сзади вбежал грязный мальчишка, пронёсся мимо Грэйта и вцепился в рукав белой рясы, оставив на ней чёрный след.
— Папе совсем плохо! Пожалуйста, идите скорей!
— Прошу прощения, чужеземец. — Старик кивнул Грэйту и поспешил за ребёнком.
Грэйт замешкался лишь на секунду, а затем, повинуясь импульсу, пошёл следом. Они пробирались извилистыми улочками, всё глубже вглубь города.
Пройдя с полквартала, Грэйт заметил впереди вспышку света — словно кто-то выстрелил в небо сигнальной ракетой. Он пошёл туда и почти сразу наткнулся на стену из людей.
Это была не просто толпа, а настоящая стена — словно перед ним выстроились в ряд десятки Бернардов.
Он благоразумно остановился. Ни пытаться протиснуться, ни вставать на цыпочки не стал. Просто замер в нескольких шагах и прислушался.
Внутри круга кто-то пел.
Если Грэйт не ошибся, то этот глубокий, хрипловатый, но сильный голос принадлежал старику Мартину.
Вот только звучала эта песнь не как молитва-успокоение, а как боевая ода, как песнь сражения.
Если бы это была реанимация в больнице, она бы звучала так:
«Адреналин!
Допамин!
Нитроглицерин!
Диуретики!
Поднять давление! Быстро!»
Грэйт не мог оторваться. Гимн повторялся вновь и вновь. Свет то разгорался, то угасал. Наконец голос пастыря стих, усталый и выжатый:
— Я сделал всё, что мог…
— Но мой отец/брат/вождь/старина Хоррик всё ещё не встал! — донеслись взволнованные возгласы.
— Господин Мартин, пожалуйста, придумайте что-нибудь! Он ведь только ради нас пошёл на берсерк! Убил морского зверя, чтобы мы вернулись живыми… А теперь он в таком состоянии — как мы скажем об этом его семье?!
— Я исцелил его тело и утешил душу, — раздался уставший голос старика. — Но, вступая в берсерк, человек отдаёт свою душу демону, в обмен на силу. А душа — то, что принадлежит только Господу. Вернёт ли Он её — зависит лишь от Его милости.
— Да снизойдёт на него благословение Светоносного…
— Да снизойдёт… — пробормотала толпа.
Произнесено это было с тем же равнодушием, с каким туристы в прошлом мире кланялись Будде или ставили свечи Богоматери. Люди начали расходиться. Грэйт воспользовался моментом и пробрался вперёд.
На земле лежал гигант — ростом, пожалуй, даже выше Бернарда, и связан тремя металлическими цепями. Он был без сознания, глаза расширены, лицо безжизненное. На теле остались следы крови — он явно недавно сражался, и раны были залечены только что.
Берсерк… Что это вообще за состояние? Как его лечить?
Грэйт не знал. Рядом присел Бернард:
— Это Пеший Хоррик… Перед моим отплытием он угощал меня выпивкой. Мастер, ты можешь ему помочь?
Я даже не знаю, что у него за диагноз…
И в этот момент тело гиганта вздрогнуло, и из его рта фонтаном хлынула рвота. Грэйт отшатнулся, еле избежав потока, и в итоге плюхнулся прямо на землю.
Бернард потянулся, чтобы помочь ему подняться, но Грэйт оттолкнул его:
— Не до меня! Поддержи его! Поверни голову набок! Не дай захлебнуться рвотой!
Он встал на четвереньки и метнулся вперёд.
Фонтанирующая рвота… да у него внутричерепное давление зашкаливает!
Он подполз к пациенту и, не теряя времени, осматривал его, задавая вопросы:
— Голова болит? Тошнит? Руки шевелятся? Ноги? Ты меня слышишь? Глаза следят за пальцем?
Тот никак не реагировал. Зато толпа заговорила хором:
— Голова? Конечно, болит! После берсерка всегда болит!
— Да и тошнит бывает…
— Обычно всё проходит, но иногда руки-ноги перестают двигаться…
— Смотрите! Судороги начались!
Грэйт только схватился за голову.
Я всё ещё не знаю, что такое берсерк с точки зрения магии… но это… это прямо классическая клиника кровоизлияния в мозг!
И тут же раздался голос Мартина: — Чужеземец… мои силы иссякли. Ты можешь спасти его?
