— Тётушка заболела?!
Грэйт похолодел. Между городской стражей и Храмом Бога Войны всегда были тёплые отношения; если миссис Эйлин слегла, дядя Карен уж точно договорился бы, чтоб пришёл хоть какой-нибудь священник. По крайней мере, явился бы подмастерье Джон…
Значит, случилось что-то из ряда вон: даже священника не вызвали!
— Я еду.
Он шмыгнул в башню, схватил хирургический набор и алхимическое снаряжение, выскочил, вскочил в седло. Пока с ветром наперегонки мчался к дому, Реймон трескучими обрывками рассказывал:
— Позавчера у тётушки разгулялся живот, подумали — дурная еда. Вчера поднялась лихорадка, с ночи до утра — десяток приступов, боль адская, на ноги не встать. Карен с зарёй умчал в храм…
— Священник не пришёл?
— Всех разобрали! Даже подмастерьев — Джона тоже. Перед храмом — толпа… сидят, лежат; иной ещё сидит — и тут же на месте начинается понос… Малый Грэйт, ты б видел…
Толпа… Лежат и тут же…
Мысль сверкнула молнией: медицина захлёбывается. Слишком много одинаковых больных за раз — и храм не справляется.
На подступах к городу два стражника узнали их:
— Грэйт, ты кстати — тётушка Эйлин при смерти!
— Загляни потом ко мне: дочка слегла…
И тут больная?
Сердце стучало, Грэйт только кивнул и прошёл. На главной улице грязи стало меньше — уборку, начатую по его настоянию, уже заметно. Но стоило свернуть в переулок — смрад ударил в нос.
Слишком поздно… Убираться начали слишком поздно.
У дверей Карена спешились.
— Тётушка! Тётушка, как вы?
— Ничего… — слабый голос.
Грэйт шагнул в комнату: миссис Эйлин бледна, сжав живот, возится с тазом.
— Вон, вон! Грязно…
— Тётушка Эйлин!
Краснея от стыда, она хотела спрятать зловонный таз, но сил не хватило. Грэйт остановил руку:
— Дайте взглянуть, я же лекарь.
Внутри — тёмная смесь полужидкая-полутвёрдая. Грэйт облегчённо выдохнул: не рисовая вода — значит, не холера. Деревянной палочкой раздробил массы: слизь, гной, резкий зловоний без рыбной вони — классический слизисто-гнойный стул. В былой жизни этим занималась лаборатория…
Но отреагировать пришлось самому. После осмотра:
— Лихорадка, схваткообразная боль, тенезмы, бурлящие кишки, резкая болезненность в левой подвздошной… Вероятнее всего — бактериальная дизентерия.
Без анализов и колоноскопии он мог лишь предполагать, но план был ясен. Грэйт обернулся:
— Реймон!
— Что делать?
— Есть кипячёная вода? — Нет? Кипяти! Потом вымой руки, ошпарь чашу кипятком. Неси воды, соли и, если есть, сахару!
Пока сосед суетился, Грэйт сел рядом, прикрыл глаза. Очаг болезни — толстая кишка, особенно сигмовидная и прямая. Значит, лечить надо там.
— К здоровью служу, жизнь берегу…
В ладони разгорелся мягкий белый свет. Он положил руку на левый нижний бок больной, мысленно проводя луч силы вдоль стенок кишки: уничтожить бактерии, уменьшить секрецию, ускорить детоксикацию… Сияние разгоралось и, спустя долгое напряжённое мгновенье, погасло. Тётушка приподнялась, потрогала живот:
— Грэйтик, мне легче! Боли нет!
— Лежите.
Он дал ей тёплый регидратационный раствор — воду, соль, сахар; проследил полчаса: ни боли, ни нового позыва.
— Реймон, присматривай. Я должен узнать масштаб бедствия.
И вихрем вылетел.
Город в лихорадке.
У ворот Храма Бога Войны — три ряда ступеней забиты телами: сидят, лежат, ползут. Дальше — к Храму Богини Источника: двери заперты, стражи нет, а на площади — добрых две сотни страждущих, среди луж испражнений.
Хартланд — всего-то двадцать тысяч душ. Если тут двести — а сколько уже излечили? Сколько не дошли? Сколько завтра заболеют? Даже 1 % заболевших — страшный удар. Одних священников не хватит: нужна власть, нужны меры.
Замок градоначальника — рядом. Грэйт осадил коня, схватил часового:
— Где лорд-правитель?
— Уехал! Три дня назад, как хворь пошла — в загородное имение…
Прекрасно…
Поблагодарив, Грэйт развернулся к трущобам. По знакомым закоулкам добрался до лачуги старейшины Элвина:
— Учитель, так не пойдёт! Надвигается чума, по одному её не одолеть!
Седовласый друид едва держался на ногах от усталости; пот капал с бороды. Он остановил заклинание и посмотрел на Грэйта:
— Предлагай.
— Созови всех влиятельных людей города, восстановим порядок. А потом…
Грэйт бросил взгляд на вереницу больных, тянущихся от двери, на сотни глаз, полных надежды. — …мы сдержим эту эпидемию!
