Ся Цзинши не отстранился, он лишь холодно произнёс:
— Исяо — его последняя надежда.
— Да, я её не убью, — на губах Императора растянулась жестокая улыбка. — Я лишь сказал охранникам, что если через час я не вернусь целым, то с Фу Исяо они могут распоряжаются, как пожелают. Будут ли держать её в частных покоях или продадут в чужеземные бордели, мне безразлично…
— Ты смеешь… — Фэн Суйгэ вдруг отпустил Ся Цзинши и, хотя гнев в нём не утихал, голос стал ровным. Охранники Императора невольно содрогнулись. — Если хоть волосок упадёт с головы Исяо, ты пожалеешь, что вообще родился, — тихо, но со смертоносной решимостью сказал он. — Я не Ся Цзинши, у меня нет его оговорок и сомнений. Дерзни — и увидишь!
В глазах Фэн Суйгэ заиграла ярость, но спокойная твёрдость в его лице скрывала лавину, готовую обрушиться на того, кто отважится нарушить слово.
В развалившемся храме четверо солдат из Юнлинской стражи сидели рядом и разговаривали, когда один из них вдруг бросил в сторону сучок, которым играл, встал, потянулся и пробормотал:
— Чёрт возьми, в этой глуши скучно до смерти. Лао Цуй, у тебя там в животе не завёлся голод?
Тот, к кому он обратился, отозвался глухим голосом:
— А разве не очевидно? Несколько дней без чего-нибудь жирного!
Ранее этот же человек вставал и выглядывал в окно, сейчас, будто вспомнив что-то, его глаза заискрились, и он быстрым шагом подошёл к Лао Цую:
— Лао Цуй, помню, за этой развалиной недалеко пруд был. Так как Император долго не вернётся, сходи туда, посмотри, можно ли наловить рыбы, хоть побалуем себя.
— Это… — Лао Цуй не решался и посмотрел на другого, более старшего солдата. Тот, поймав взгляд, подумал и кивнул, ткнул пальцем в молодого, сидевшего в углу:
— Я с Лао Цуем пойду за рыбой, а ты собирай хворост, пусть Ци останется сторожить.
Молодой солдат в замешательстве ещё не успел ничего сказать, как получил пощёчину:
— Да пошёл ты, давай быстрее! Ещё будешь тянуть!
Исяо в полусне, прислонившись к опоре, внезапно очнулась от того, что перед ней явственно ощущалось сильное присутствие. Она приподняла голову, перед ней сидел старый солдат, тот самый, что только что ругал молодого, и в упоении разглядывал её сверху вниз. Увидев, что она открыла глаза, он ухмыльнулся:
— Принцесса, вы проснулись!
Исяо вздрогнула и машинально оглянулась на угол, он был пуст.
Солдат лениво обернулся к плотно закрытой двери храма и, глядя на неё, сказал:
— Они ушли искать еду, ненадолго, скоро вернутся.
В груди Исяо шевельнулось предчувствие опасности, она отодвинулась и прошипела:
— Держитесь от меня подальше!
Но тот солдат не отступил, а, облизав губы, ещё ближе подвинулся:
— Я в лагере Юнлин про тебя много слышал, принцесса. Говорят, ты такая, что и принц Фэн, и наш князь Чжэннань — твои покорные слуги, ради тебя он и новую жену позабросил. Сейчас и время, и место благоприятные, давай и мы немного сблизимся…
Увидев, что он приближается, Исяо мощно оттолкнула его ногой и зло прокричала:
— Пошёл прочь!
Но тот вдруг схватил её за ногу и с ласковой ухмылкой полез к её груди:
— Какой запах…
Исяо, переполненная гневом и отвращением, врезала ему в грудь и попыталась оттолкнуть, но, связанная, не могла сопротивляться, лишь угроза сорвалась с её губ:
— Хоть пальцем ещё дотронешься — я тебя убью!
— Убивай, — солдат расхохотался и бросился на неё вновь.
В этот момент раздался грохот, закрытая на защёлку дверь храма была с силой отворена, кто-то влетел внутрь, и солдат, испугавшись, вскочил и вскрикнул:
— Кто там?!
Исяо, упавшая в сторону, подняла глаза — в проёме стоял тот самый молодой солдат, что раньше поднёс ей воды. Он ворвался внутрь, но, не рассчитав обстановки, застыл на месте.
В храме воцарилась гробовая тишина.
Молодой солдат рассмеялся:
— А я уж думал, что-то случилось. Эй, старый, нашёл еду, а братишек не позвал? Как же так, нечестно!
