Сначала он думал, что дело в Фу Исяо, что, может быть, с ней что-то случилось. По крайней мере, до того дня, как Сюэин ворвалась в его кабинет и спросила у него о её нефритовой шпильке, он был уверен именно в этом.
Но теперь?.. Теперь его опасения оказались лишними. Фэн Суйгэ, пусть и горяч, но, когда вернул Исяо ему, доказал, что способен на поступок.
Это был мужчина, у которого хватит силы и мужества защитить её. Мужчина, который сможет дать Исяо счастье.
И всё же, почему сердце по-прежнему сжато тягостной, удушающей тоской?
Вспышка молнии ослепила глаза, и было страшно до дрожи. Раньше, когда случались такие грозы, Исяо всегда неотрывно смотрела в небо. Каждый раз, как небо разрывал свет, она громко кричала, пока последний отзвук грома не стихал, и только тогда упирала руки в бока и заливисто смеялась.
Если рядом был Нин Фэй, он непременно подхватывал её игру, и оба они сходили с ума наперегонки. Когда-то Сяо Вэйжань спрашивал их, зачем они так орут и смеются. Исяо, беззаботно улыбаясь, ответила:
— Небо сверкает и громыхает, чтобы забрать к себе злых духов, что вредят людям. Но порой оно бывает небрежным и задевает живых существ. Вот я и кричу, чтобы Небо знало, что здесь, на земле, ещё есть люди. Тогда оно будет внимательнее, и меньше душ погибнет зря.
Вспомнив это, Ся Цзинши невольно покачал головой и тихо рассмеялся. В этом мире только у Исяо могла родиться такая странная мысль.
Но затем он вспомнил Фэн Сиян, вот уже несколько дней он её не видел. Где-то в глубине души он всё ещё носил в себе тень того безумного поцелуя, что она у него вырвала.
Тогда, увидев её бледное, перепуганное лицо, он испытал лёгкую вину. Она ведь должна быть ослепительной дочерью небес, сияющей гордостью своего рода. А теперь на её лице была лишь тоска. И пусть она просила не так уж много, он всё равно не мог солгать самому себе.
Надо всё-таки её навестить. На свадьбе Нин Фэя он так или иначе окажется рядом с ней.
Фэн Сиян стояла у окна, подставив ладонь под дождевые капли, падавшие с карниза. Но промокла не только одежда, сердце её тоже тонуло во мраке.
Возле Ся Цзинши будто стояла невидимая стена. Пока не прикасаешься, её не видно, но стоит приблизиться, и бьёшься о неё головой. Она никак не могла понять: отец обожал её мать, но ради неё не отрёкся от всего гарема. Он был государем, а Ся Цзинши всего лишь князь, но почему…
Почему? Неужели лишь потому, что она — из Суша?
«Сиян…» — так он звал её только во сне. И только тогда смотрел на неё своими глазами, словно из чёрного нефрита, тёплыми и нежными.
Сиян невольно коснулась губ. Его губы были тонкими, мягкими, свежими, словно летний лотос. Стоило ощутить их вкус, и уже невозможно было остановиться, хотелось снова и снова, всё глубже… Её упрямое стремление к этой нежности в конце концов вызвало его гнев. Так мягкий, сдержанный мужчина вдруг рассердился…
— Сиян.
Она вздрогнула. Кажется, это был не сон, голос звучал слишком ясно.
— Сиян?
Она медленно, недоверчиво обернулась, и в груди подкатило чувство обиды. Слёзы одна за другой потекли по щекам.
Это и вправду был он.
