Лин Сюэин и Юнь Мосинь очень быстро прошли путь от лёгкой непривычности до тесной близости и почти мгновенно установили между собой тёплые отношения свекрови и невестки. Если бы не решительное сопротивление Нин Шучэня и Нин Фэя, то Юнь Мосинь уже в первую же ночь по приезде в Лучэн перебралась бы к Сюэин, сидеть с ней до утра при свечах, делясь секретами.
В последующие дни двое мужчины, действуя с редким единодушием, по очереди заботились о том, чтобы эта чрезмерно оживлённая парочка свекрови и невестки оставалась в пределах «безопасной дистанции».
И так продолжалось до того дня, когда ранним утром Нин Фэй подошёл к покоям Сюэин. Он уже поднял руку, чтобы постучать, но вдруг изнутри донеслись весёлые голоса:
— Вот именно! Так что если он посмеет быть груб с тобой, поступи с ним вот так!
Нин Фэя будто обдало холодной волной. Он знал этот голос слишком хорошо, чтобы когда-либо, даже в следующей жизни, его забыть. Это был голос его матери, которая с появлением невестки словно напрочь забыла о сыне.
— Хорошо! — восторженно откликнулся голос Сюэин. — На самом деле он обычно неплохой, только вот, когда я заговорила о том, чтобы учиться владеть мечом, он на меня набросился.
— Пустяки! — с усмешкой ответила Юнь Мосинь. — Для этого есть один верный способ, ты только…
Дальше слушать было невозможно. Нин Фэй с шумом распахнул дверь.
Разговор внутри мгновенно переменился:
— …вообще-то чунцзян, гранатовые цветы, горные травы и суфанму тоже подходят для приготовления ярких румян… О? Фэй, почему так рано?
Юнь Мосинь, держа в пальцах кусочек мягкой краски для румян, наносила узор на лицо Сюэин. Она лишь мельком глянула на сына и снова увлеклась своим рассказом, глаза её сияли, брови взлетали от азарта:
— Есть ещё цветок, зовётся хунлань. Когда он раскрывается, его нужно сорвать целиком, положить в каменную ступу и долго толочь пестиком. Жёлтый сок вымыть, а красный оставить, высушить в тени, и получится густая, скользящая, как мазь, масса. Если спрессовать её в тонкие пластинки, выйдут те самые золотые румяна, которые преподносят во дворец!
— А ведь в народе всегда говорили, что дворцовые румяна «Золотой цветок» готовятся из сотни редчайших цветов! — удивилась Сюэин. — Оказывается, всё так просто… Нин Фэй, чего ты стоишь, загораживаешь свет!
Нин Фэй с улыбкой подошёл ближе, к матери:
— Мама, почему вы так рано встали?
Юнь Мосинь тонкой салфеткой стерла с лица Сюэин лишнюю краску и ответила:
— Разве не сегодня приезжают твои будущие тесть и тёща? Если я встану поздно, отец твой обязательно прицепится со всякими поручениями, и тогда мне уж точно будет не до встречи гостей с вами.
Нин Фэй смущённо почесал затылок:
— Вообще-то, мама, вам лучше было бы подождать дома…
— Ах! — вдруг воскликнула Юнь Мосинь, подняв с туалетного столика кусочек чёрной краски для бровей в форме птичьей головы. — Где ты это достала? В лавках такого и в помине нет!
Сюэин радостно улыбнулась:
— Это отец в прошлую поездку привёз. У нас дома ещё много таких. Если свекровь не побрезгует, что они уже были в употреблении, возьмите пока эти. А когда я поеду в столицу, привезу с собой побольше.
— Ой, да как же можно принимать такое! — Юнь Мосинь поспешно замахала руками. — К тому же это столь редкая краска для бровей, что дать её мне, старухе, будет только напрасная трата. Эх, если бы не необходимость постоянно появляться на людях, в мои-то годы я бы вовсе не красила брови и не рисовала лицо, только бы не становиться предметом насмешек.
— Ну что вы! — Сюэин засмеялась, её глаза изогнулись в лукавые полумесяцы. — Если мы с вами встанем рядом, разве кто-нибудь сочтёт это смешным? Наоборот, все скажут, что мы больше похожи на сестёр. Да и вообще, я считаю, что у свекрови брови нарисованы изумительно, я давно подумывала попросить у вас урок. Если уж вы говорите, что такая краска для бровей тратится впустую, то уж мне, Сюэин, и подавно недостойно её использовать.
Эти слова заставили сердце Юнь Мосинь развернуться, и она, вся сияя, обернулась и со смехом со всего размаху хлопнула сына по груди:
— Не зря же говорят: родить сына не так хорошо, как принять в дом невестку! Вот, гляди, какая Сюэин разумница. А ты? Только и умеешь, что злить собственную мать!
Нин Фэй, застигнутый врасплох, едва не задохнулся от её удара и закашлялся, сбив дыхание.
Сюэин встревоженно подбежала, хлопая его по спине:
— Что с тобой? Почему вдруг так закашлялся?
Юнь Мосинь тоже с тревогой наклонилась:
— Верно, ты в последние дни слишком много хлопотал, вот и надорвал силы. Знаешь что, возвращайся-ка отдохнуть, а мы с Сюэин сами сходим.
Нин Фэй, всё ещё кашляя и краснея, замахал руками:
— Ничего, ничего… — но, заметив, что мать собирается продолжить, поспешно отступил на два шага. — Я… я пойду будить отца!
И, не дав никому вставить слова, выскочил за дверь.
Позади раздался дружный смех двух женщин, довольных своей победой.
