В это время Ся Цзинши спокойно сидел у себя в кабинете. В курильнице тонкой змейкой вился ароматный дымок, а за окном на ветру тихо колыхался бамбук. В коридоре под навесом птица-ханьгао* раз за разом повторяла одно и то же:
— Ваше Высочество, пора отдохнуть… Ваше Высочество, пора отдохнуть…
Неожиданно он рассмеялся. Слуга, растиравший тушь на камне, с недоумением покосился на хозяина, но осмелиться спросить причину не решился.
«Если бы не та давняя трагедия…» — мелькнула мысль. — «Может быть, именно на его голову и водрузили бы императорскую корону, о которой другие мечтают и за которую готовы сражаться насмерть. И тогда птица, сейчас болтающая под навесом, сидела бы не здесь, а у дверей императорского кабинета, и кричала бы совсем по-другому: «Да здравствует император! Да здравствует император!»
Однажды Исяо впервые увидела эту говорящую птицу. Завидев человека, она уже умолкла, но девушка с любопытством задрала голову и уставилась на птичку, бившую крыльями в клетке. И вдруг, словно зазывая кур, Исяо начала громко кудахтать:
— Ко-ко-ко-ко! Давай ещё! Ну скажи же! Скажи: «Да здравствует император!» — скажи!
Это её дразнящее подражание было настолько смешным, что Ся Цзинши едва сдерживал смех. Но Святейший Император находился буквально в нескольких шагах, и Сяо Вэйжань, напрягая все силы, пытался сохранить суровое выражение лица, хотя уголки его губ упорно подрагивали. Нин Фэй же уже и вовсе согнулся от смеха, опираясь на плечо Сяо Вэйжаня.
Но смеялся он недолго, и внезапно резко выпрямился, поняв, что Святейший Император уже стоит в дверях кабинета. Он явно слышал, что происходило снаружи… и в его глазах светилось весёлое, тёплое выражение.
Когда Святейший Император одаривал приближённых, Фу Исяо всё не подходила, чтобы принять награду. Лишь спустя некоторое время она смущённо и тихо осмелилась попросить:
— Не могла бы я… поменять эти дары на ту птицу снаружи?
Не успела она договорить, как один из придворных резко прикрикнул:
— Дерзость! В присутствии Его Величества…
Но Император не разгневался. Он спокойно поднял руку, останавливая слугу, и спросил:
— Зачем тебе эта ханьгао?
Лицо Исяо порозовело, и она выдавила из себя робко:
— Потому что… я никогда ещё не видела такой забавной птицы.
Император усмехнулся:
— Та, что снаружи, уже обучена, её я тебе отдать не могу. Но подарю тебе другую, ещё не прирученную. Как тебе?
Исяо, вне себя от счастья, с радостным ликованием упала ниц в благодарственном поклоне.
Вернувшись в Лучэн, она привезла с собой ханьгао и списки правил дрессировки, переписанные у дворцовых птицеводов. Попросив у него позволения, Исяо заперлась в своём дворе. Он только качал головой, одновременно и посмеиваясь, и тревожась. Всякий раз, когда он отправлял слугу проведать её, ответ был один и тот же:
— Дувэй Фу сказала, что ушла в затвор для тренировок, и просит Его Высочество набраться терпения.
Прошёл месяц. Исяо, исхудавшая, но с горящими, пронзительно светящимися глазами, вбежала в его кабинет, прижимая к себе большую, покрытую чёрной тканью, клетку. Он хотел что-то спросить, но она приложила палец к губам, призывая к тишине, и осторожно сняла покрывало.
В клетке ханьгао прыгала туда-сюда, но как бы её ни дразнили, она не произносила ни слова. Исяо, уставшая и разочарованная, хлопнула по клетке, будто оправдываясь и жалуясь одновременно:
— Ну что же это такое? Ведь уже выучила! А как только вошли сюда, сразу онемела!
Увидев, что она вся в поту, он протянул ей чашу чая. Девушка, очевидно изнеможённая, схватила её и выпила залпом, запрокинув голову, рукавом вытерла с губ капли и снова уставилась на клетку.
И тут птица вдруг отчётливо закричала:
— Ваше Высочество, пора отдыхать! Ваше Высочество, пора отдыхать!
Исяо на миг застыла, а затем с радостным воплем бросилась ему на грудь, изо всех сил тряся его за плечи:
— Слышал? Слышал? Слышал?!
Она смеялась и прыгала, увлекая его за собой:
— Она заговорила! Я научила её говорить! Ха-ха-ха!
Редки сокровища несметные, но ещё труднее обрести сердце, полное искренности.
В тот миг нежность переполнила его душу…
— Муж мой… — тихо позвала Фэн Сиян, приоткрыв дверь в кабинет.
Когда она вошла, на лице Ся Цзинши ещё не успела исчезнуть лёгкая, светлая улыбка.
Эта улыбка хлестнула её по сердцу, словно плеть.
Так нежно он, конечно же, улыбался не ей.
Склонив голову, будто ничего не заметила, Сиян протянула ему изящный список:
— Здесь свадебные дары, которые я составила. Муж хочет взглянуть?
Ся Цзинши слегка кивнул, взял из её рук список, пробежал глазами несколько строк, и меж его бровей пролегла складка.
Он поднял кисть из серебристого пера с фиолетовым бамбуковым стержнем и прямо на документе начал исправлять:
— Золото, жемчуг, кораллы, ланьби-жао** — по одной тарелке каждого будет достаточно. Золотых шпилек длинных и плоских — по десять. Браслеты из золота, зелёного нефрита, белого нефрита, золота с жемчугом, золота с кораллом — по две пары. Чётки из коралла, жемчуга, зелёного нефрита, агарового дерева и пурпурного золота — по одной паре. Всё остальное вычеркнуть.
Он поднял глаза на Фэн Сиян и сказал:
— Как можно одарить супругу второго ранга сотнями украшений в десятках видов? Это чрезмерно.
* Птица-ханьгао – 寒皋 (Hán gāo) – птица из семейства скворцовых, известна тем, что может подражать звукам других птиц и иногда воспроизводить человеческую речь. В культуре и литературе её часто изображают как болтливую птицу.
* *Ланьби-жао (蓝碧玡) — редкий камень, разновидность коралла или жемчужины голубого оттенка.
