Когда мне исполнилось девять лет, меня похитили торговцы людьми и увезли в горы за усадьбой. Они собирались продать меня в Бэйди, где я должна была стать рабыней. Поскольку я выглядела опрятно и, как они говорили, «водянистая» — свежая, словно цветок после дождя, — за меня можно было выручить хорошую цену, и потому обращались со мной чуть мягче, чем с другими детьми. Пока те голодали, я хотя бы получала миску жидкой каши.
Среди пленников был один худой, как тростинка, мальчишка. Его лихорадило, и торговцы, решив, что он не жилец, бросили его в угол, велев судьбе самой распорядиться его концом. Я не знала его имени. Он был тощим, как обезьянка, и я прозвала его Маленькой Обезьянкой.
— Маленькая Обезьянка, кашу пей, — шепнула я. — Я спрятала полмиски, скорее, пока не заметили.
Я кормила его с ложки. Он сделал глоток, но его тут же вырвало.
— Тебе плохо, Маленькая Обезьянка? — спросила я.
Он покраснел, глаза его налились слезами, и он кивнул:
— Я скучаю по своей А-нян1.
— А как зовут твою А-нян?
— Не знаю.
— А как она выглядела?
— Я… не помню.
— Даже не помнишь, как она выглядела? А моя А-Ма такая красивая!
Он моргнул влажными ресницами и посмотрел на меня с завистью:
— Я сирота. Никогда не видел свою А-нян.
Когда крупные слёзы покатились по его лицу, я тихо сказала:
— Не плачь, Маленькая Обезьянка.
— Я не хочу, но сердце болит, — прошептал он.
Я вздохнула, достала из-за пазухи засахаренный цветок османтуса и сунула ему в рот:
— Когда на душе горько, съешь конфету, станет сладко.
Он чудом поправился. Прошло немного времени, и однажды он взял меня за руку и повёл прочь. Мы бежали сквозь лес, пока я не обессилела. Тогда он подхватил меня на спину и, босиком, с разбитыми в кровь ступнями, продолжал бежать. Он был таким худым, что его кости больно впивались мне в грудь, а пот крупными каплями стекал по его вискам. Он задыхался, но стиснув зубы, не останавливался.
— Маленькая Обезьянка, ты устал? Отдохни хоть немного.
— Нет, я обязательно выведу вас отсюда. Вы поспите, а проснётесь, уже дома будете.
Он был таким слабым, но всё же из последних сил нёс меня, лишь бы я осталась жива. Я же, измотанная и обессиленная, вскоре потеряла сознание.
Когда я очнулась, уже лежала в своей комнате. От радости и удивления я первым делом спросила, где Маленькая Обезьянка.
Служанки переглянулись, замялись и, наконец, сказали, что, когда воины из усадьбы нашли меня в горах, рядом никого не было.
Мать утешала меня, говоря, что мальчик, должно быть, сам добрался домой.
Но ведь у него не было дома.
- А-нян (阿娘, āniáng) — уменьшительно-ласкательное к слову «мама». ↩︎
