— А-Хуай научил меня понимать, как рождается чувство, и как не стать бездушной.
— Верно. Любовь — это доверие, уважение и понимание. Ты постигла любовь Улэ Хуая, не стала решать за него, не отказалась от него самовольно, позволила ему быть рядом до конца. Потому‑то ты и вырвалась из круга. Ты победила, Су Юньци.
— Тогда кто же держит перо? Неужели не Су Лоло?
— Су Лоло — лишь героиня, созданная рукой писца. Тот, кто пишет, лишь позволил ей думать, будто она сама творит судьбы.
— Так кто же он, этот писец?
— Разве ты не помнишь, что я сказала тебе? Я пришла оттуда, откуда пришла ты, и уйду туда, куда уйдёшь ты.
Перед глазами туман начал редеть. Я протянула руку, раздвинула белую пелену, и сквозь неё проступил силуэт человека, пристально глядевшего на меня. Я шагнула вперёд, и черты его лица постепенно обрели ясность. Я застыла.
— Я пришла оттуда, откуда пришла ты, и уйду туда, куда уйдёшь ты…
Кто способен прийти из моего начала и уйти в мой конец?
И тогда я поняла.
Я и есть писец.
Перо писца очерчивает бесчисленные миры, управляет движением всего сущего.
Писец должен быть без страсти, без желания, без страха. Веками я наблюдала радости и горести людей, их встречи и расставания, и сердце моё оставалось недвижным.
Но однажды я усомнилась.
Я видела, как принцесса бросилась с городской стены, как полководец пал на поле брани, как девушка из дома песен шагнула в чистый пруд… Люди взывали к небу, обвиняя его в безжалостности.
«Нет невинных, а всякая любовь — грех».
Но что есть любовь? Что есть страх, что есть желание?
Я запуталась. Я больше не могла писать.
И тогда я вписала себя в историю Су Юньци, чтобы, пройдя через пыльный мир, постичь природу страсти, страха и влечения.
Эта Книга судьбы стала моим собственным путеводным знаком.
На её страницах не пророчества, а отражения того, чего я желаю и чего страшусь.
Если я уступлю этим желаниям и страхам, «предсказание» исполнится.
Так я оказалась в круге. Я могла освободиться от пут страсти и ужаса, но не постичь самого чувства.
И лишь теперь я осмелилась ответить Улэ Хуаю.
Память вернулась, и я вновь заняла место писца.
Судьба Улэ Хуая не должна была оборваться, и я устроила так, чтобы подчинённые спасли его.
Я любила его.
Эта любовь — как любовь творца к миру, и вместе с тем — как любовь девушки к тому, кто живёт в её сердце.
Но я не могла остаться рядом. Я слишком долго блуждала в круге и должна была продолжить писать, иначе мир рассыпался бы в прах.
Улэ Хуай не смирился. Он искал следы Су Юньци, и лишь на третий день стража нашла её тело в реке.
Когда мёртвую принесли к нему, он долго сидел неподвижно, а потом улыбнулся.
— А‑Ци, на этот раз я всё‑таки нашёл тебя.
Сказав это, он сплюнул кровь и потерял сознание.
Он отказался от пищи и лекарств, и силы стремительно покидали его.
Тогда я вошла в его сон.
