День солнечного затмения. В ставке северных варваров проходил обряд моления духам, когда вдруг над зернохранилищем взвился густой, чёрный дым. Я знала, это Улэ То велел поджечь амбар, чтобы отвлечь воинов. Классическая уловка «увести тигра с горы». Пока у кагана ослабла охрана, заговорщики метнули кубки и бросились на него с кинжалами. Улэ Хуай заслонил отца и повёл его прочь, а слуги, охваченные ужасом, бежали кто куда. Большинство пало под клинками убийц.
Я, прижавшись к земле, ползла к выходу, надеясь ускользнуть в суматохе. По Книге судьбы было предначертано, что Су Лоло закроет собой Улэ Хуая от стрелы, но я не собиралась играть в благородство. Пусть уж его пронзит насмерть. Однако кто‑то схватил меня за ворот и рывком поднял.
— Следуй за мной! — глухо приказал Улэ Хуай.
Что? Это совсем не так, как было написано!
«Су Лоло, объятая страхом, вцепилась в Улэ Хуая и умоляла взять её с собой», — так значилось в Книге судьбы.
Но я не умоляла! Почему же он тащит меня? Я брыкалась изо всех сил, не желая погибнуть вместе с ним, но он просто закинул меня на плечо и бросился бежать.
Он вёл меня к конюшням, когда подоспели преследователи. Я подняла голову. Небо было чёрным, и вдруг из‑за края тьмы прорезался солнечный луч. Настал тот самый миг.
С юго‑востока вылетит холодная стрела, целясь в спину Улэ Хуая; Су Лоло заслонит его собой.
Краем глаза я заметила лучника на юго‑востоке, усмехнулась и метнулась за спину Улэ Хуая, чтобы он сам принял стрелу. Но Улэ Хуай обернулся и увидел летящий снаряд. Меч в его руке сверкнул, и стрела упала к ногам.
Я не успела даже разочароваться, как резкая боль пронзила грудь. Меня ударила другая стрела сзади, насквозь.
Как же так?
Я осела на землю, и Улэ Хуай подхватил меня.
— Ты заслонила меня?
Я вовсе не хотела заслонять!.. В Книге судьбы говорилось про стрелу с юго‑востока, а не с запада!
Он поднял меня на руки и усадил в седло. Я дрожащими пальцами раскрыла Книгу судьбы и увидела, что надпись изменилась:
С юго‑востока и северо‑запада вылетят по одной холодной стреле; Улэ Хуай собьёт одну, Су Юньци примет другую.
Я зажала рану, из которой хлынула кровь, и едва не выругалась. Но страха не было: чернила, писавшие мою судьбу, не побледнели, значит, смерть мне не грозит.
Когда лекарь вынимал стрелу, я нарочно притворилась испуганной и сжала ладонь Улэ Хуая.
— Не бойся, всё будет хорошо, — впервые его голос прозвучал так мягко.
— Малый каган… если я выживу… даруешь ли ты мне награду?..
— Проси что хочешь — всё исполню.
— Тогда я хочу… — голос мой слабел, и он наклонился ближе. — Одну ночь любви…
Он вздрогнул, помолчал и тихо ответил:
— Хорошо.
Я улыбнулась и потеряла сознание.
С тех пор всё переменилось. Улэ Хуай навещал меня каждый день, рассказывал легенды степи, показывал звёзды. Он даже поведал о матери, Ханьской рабыне, которую ненавидели жёны кагана. Она угасла от тоски, когда он был ребёнком.
Неудивительно, что Улэ Хуай не походил на грубых северян: черты его лица были острыми и прекрасными, и даже в столице он стал бы мечтой многих женщин.
Однажды он отвёл меня далеко в степь смотреть на звёзды.
— Когда я скучал по А-ма (матери), — сказал он, — приходил сюда. А-ма говорила, что станет звездой и будет оберегать меня.
Он сидел рядом, глядя в небо.
Мне было всё равно, какая из звёзд его мать. Меня тревожило другое. Строки моей судьбы почти высохли. Я отбросила остатки гордости и прижалась к его плечу.
— Малый каган, хоть твоя А-ма ушла, у тебя есть я. А-Ци всегда будет рядом.
Он посмотрел на меня с нежностью.
— Правда?
Я кивнула и спряталась в его объятиях.
— Малый каган помнит, что обещал А-Ци?
Я слышала, как его сердце бьётся всё быстрее, как крепнет его рука. Мне самой стало страшно.
Он сжал мою ладонь.
— Ты уверена?
Я снова кивнула.
— Если пойдёшь со мной, это будет навсегда. Понимаешь?
Я застыла, глядя в его глаза, где мерцали звёзды, и всё же кивнула.
Он наклонился, я легла, сжимая подол, дрожа.
Он тихо рассмеялся:
— Не бойся.
В ту ночь небо прорезали десятки метеоров, а мой знак целомудрия (шоугунша) на коже исчез.
Ночью я выбралась из его объятий и раскрыла Книгу судьбы. Строка о моём трагическом конце медленно растворялась. Я облегчённо вздохнула и заснула с чувством покоя.
Мне приснился сон.
В ту ночь, когда мать тянула меня к смерти, перед тем как броситься в озеро, она кричала, обезумев: «Зеркальные цветы, водная луна… что есть истина, а что обман?»
Но во сне в воду падала я. Я отчаянно билась, погружаясь всё глубже. На берегу стояла мать, глядя сверху, и на её лице смешались слёзы и улыбка.
— А-Ци, всё неправильно. Ты обманулась.
Я судорожно вдохнула и проснулась. Было уже утро, и я лежала в шатре Улэ Хуая.
