Чу Юй стояла неподвижно.
Она смотрела на него, и казалось, будто все звуки вокруг постепенно стихали, словно стоишь посреди воды, и круги расходятся всё дальше и дальше. Мир будто отделился прозрачной пеленой, и только он один оставался отчётливо видимым в этом зыбком, наполненном туманом пространстве.
Он держал в руках венок, сплетённый собственноручно, и в его улыбке таилась лёгкая, почти мальчишеская застенчивость. Чу Юй смотрела на него, чувствуя, как что‑то внутри поднимается, будто семя, зарытое глубоко в сердце, вдруг пробивается сквозь плоть, стремясь к свету.
Она всё ещё не двигалась. Вэй Юнь подождал немного, потом, чуть склонив голову, удивлённо позвал:
— Невестка?
Чу Юй очнулась, поспешно взяла за руку Шэнь Цзяоцзяо и подошла ближе. Опустив взгляд, она спросила:
— Что это?
— Наклонись, — Вэй Юнь поднял венок и улыбнулся. — Я надену его тебе.
Чу Юй опустила ресницы, скрывая выражение глаз, и склонила голову. Венок лёг на волосы легко, почти невесомо. С него скатилась капля воды, холодная, как утренний ручей, и, коснувшись кожи, заставила её вздрогнуть.
Шэнь Цзяоцзяо недовольно фыркнула:
— Все вы противные! Младший дядя только и знает, что с моей матерью разговаривать. И цветы дарит только ей! Никто меня не любит!
Чу Юй и Вэй Юнь рассмеялись. Чу Юй посмотрела на глиняную фигурку в руках девочки:
— А я тебе разве не подарила маленького человечка из глины?
— Но ведь это не старший брат подарил, — пробурчала Шэнь Цзяоцзяо, опустив голову. — Я тоже хочу, чтобы он сделал венок для меня.
Она подняла глаза, полные ожидания:
— Старший брат, сделай и мне, ладно?
Вэй Юнь кивнул в сторону Шэнь Ушуана:
— Иди к своему дяде.
Глаза девочки потускнели. Она сжала глиняную фигурку и тихо сказала:
— Ну и не надо. Пойду к дяде.
Высвободив руку из ладони Чу Юй, она побежала сквозь толпу к Шэнь Ушуану и Бай Шан. Чу Юй, убедившись, что девочка добралась благополучно, повернулась к Вэй Юню:
— Может, всё‑таки сделаешь ей один?
Вэй Юнь взглянул на неё. Взгляд его был спокоен, без выражения, но в нём было что‑то, что заставило Чу Юй вспомнить другого Вэй Юня, того, каким он был в прошлой жизни, властного и недосягаемого Чжэньбэй-вана.
Она на миг растерялась. Вэй Юнь, сам толкая коляску, повернулся:
— Я ведь не торговец цветами. Думаешь, всякий достоин, чтобы я для него трудился?
Чу Юй не удержалась и рассмеялась:
— Ладно, ладно, знаю я, вы у нас Чжэньго-хоу, молодой господин, особа знатная. Уговорили.
Он промолчал. Чу Юй шла рядом, толкая коляску. Кто‑то из толпы случайно задел её плечом, и Вэй Юнь мгновенно перехватил того человека за рукав:
— Осторожнее.
Тот поблагодарил. Чу Юй опустила взгляд. Даже сидя в коляске, он всё равно защищал её, прокладывал путь. В её глазах мелькнуло тепло.
— Я знаю, — тихо сказала она, глядя на его спину, — ты ведь не ко всем так добр.
— Раз знаешь, и хорошо, — коротко ответил он.
Чу Юй улыбнулась и больше не заговорила.
Они бродили по улице. Чу Юй ничего не покупала, а Вэй Юнь, напротив, набрал целую охапку мелочей. Сначала она не обратила внимания, а потом заметила: всё, что он выбирал, предназначалось для девушек. На каждом прилавке, где останавливалась Бай Шан, он непременно что‑нибудь покупал: безделушки, ленты, гребни. Пустяки, но набралось их немало.
Когда они возвращались, Чу Юй удивилась:
— Зачем тебе всё это?
— Тебе, — ответил он, неловко сжимая покупки на коленях.
— Мне? Зачем?
— Бай Шан и Шэнь Цзяоцзяо купили, — упрямо сказал он. — И у тебя должно быть.
Чу Юй подняла глаза. Бай Шан держала за руку Шэнь Цзяоцзяо впереди, а Шэнь Ушуан шёл рядом, неся свёртки. Он весь вечер не отходил от них, и Бай Шан, казалось, уже не так холодна.
Дорога назад была темной, фонари погасли. Бай Шан замедлила шаг, не привыкнув к темноте. Шэнь Ушуан протянул руку и тихо сказал:
— Осторожно, не споткнись, невестка.
