В темноте Чу Юй и Вэй Юнь видели всё ясно. Вэй Юнь скользнул взглядом к руке Чу Юй, лежащей на колесе коляски. Лунный свет постепенно угасал, и её пальцы исчезли в тени. Он опустил глаза, машинально коснувшись вышивки на внутренней стороне рукава.
Он смотрел на Шэнь Ушуана, и в душе что‑то дрогнуло. Чу Юй нарочно отстала, оставив расстояние между ними. Тогда Вэй Юнь негромко позвал:
— Невестка.
— Что?
— Осторожнее, не упади.
Чу Юй улыбнулась:
— Не бойся.
Они замолчали. Спустя время он снова произнёс:
— Невестка…
— М?
— Ты думаешь, Шэнь Ушуан… — Он не договорил.
Чу Юй поняла, о чём он хотел спросить, но не ответила. Это был вопрос, на который у неё не было права отвечать.
Когда они вышли из темноты, все вместе добрались до лечебного двора. Шэнь Цзяоцзяо зевала, и Шэнь Ушуан с Бай Шан повели её спать. Вэй Юнь остался ждать в саду, а Чу Юй пошла за вином и закусками. Они собирались дождаться полуночи, времени, когда зажигали небесные фонари.
Вэй Юнь ждал в галерее. Ему стало скучно, и он решил поехать навстречу Чу Юй. Но, едва выехав за угол, Вэй Юнь услышал приглушённые звуки: тяжёлое дыхание мужчины, тихие, сбивчивые всхлипы женщины.
Он застыл. Любое движение выдало бы его присутствие. Несколько мгновений спустя раздалась звонкая пощёчина.
— Шэнь Ушуан! — голос Бай Шан дрожал. — Я твоя невестка!
У Вэй Юня сжалось сердце. Ему показалось, что удар пришёлся не по лицу Шэнь Ушуана, а по его собственному жгуче и больно.
Потом послышался хриплый, но спокойный голос Шэнь Ушуана:
— Я знаю.
Он говорил без привычной насмешки, серьёзно и тихо:
— Если бы мой брат был жив, я держался бы от тебя подальше. Но, А-Шан… — голос мужчины дрогнул, — мы ведь не можем похоронить себя вместе с ним. Люди живут, чтобы идти вперёд. Если ты способна принять другого, почему не меня?
Бай Шан молчала. Тишина тянулась, как ожидание приговора.
Наконец она сказала:
— Ушуан, ты можешь любить меня — это твоё право. Но я не могу переступить через себя. Я не приму ни тебя, ни кого-то другого. Сохрани свои слова при себе, так будет лучше для всех. Не заставляй меня… — Голос её сорвался. — Я знаю, какой ты человек: всегда делаешь, что хочешь. Но не дави на меня, прошу.
Долгая пауза. Потом Шэнь Ушуан хрипло ответил:
— Хорошо.
Бай Шан быстро ушла. Когда звуки стихли, Вэй Юнь поднял голову и увидел, как Шэнь Ушуан выходит из‑за угла. Тот был спокоен, без улыбки, лишь коротко кивнул, будто поздоровался.
Когда они поравнялись, Вэй Юнь вдруг сказал:
— А ты не думал о брате?
Шэнь Ушуан остановился, обернулся и приподнял бровь:
— Что, теперь и ты будешь читать мне нотации? Упрекать в безнравственности, в позоре, в том, что я — зверь без сердца?
Вэй Юнь молчал. Каждое слово отзывалось в нём болью.
Шэнь Ушуан вспыхнул:
— А что мне делать? Если бы брат был жив и они были вместе, я бы не посмел вмешаться. Но он умер! Умер! Я люблю женщину, кого я этим обидел? В чём моя вина?
Он повысил голос:
— Вам, лицемерам, только и дело, что осуждать!
— Смерть твоего брата, — холодно произнёс Вэй Юнь, — оказалась тебе на руку.
— Тогда пусть бы умер я! — выкрикнул Шэнь Ушуан, сжимая кулаки. Глаза его налились кровью. — Пусть бы я умер! Но он мёртв, и что мне теперь, всю жизнь не смеяться, не радоваться, не любить? Попробуй сам!
Он шагнул ближе и почти кричал:
— Все эти святоши твердят о долге и добродетели, но кто из них сумел задушить свои желания? Я человек, не святой! Я люблю её, и что? Я не заставляю, не мучаю, просто люблю. Разве это преступление? Если и виновен, то на том свете сам попрошу у брата прощения! А вы кто такие, чтобы судить меня?!
Он резко развернулся и ушёл.
Вэй Юнь остался в галерее, глядя ему вслед. Слова Шэнь Ушуана звенели в ушах.
Любить — разве это грех?
Он не говорил, не показывал, просто был рядом. Разве даже такая тихая любовь недопустима?
Он не святой. Он не может убить в себе чувство. Он лишь заключил себя в невидимую клетку, чтобы не переступить дозволенного, и молча любил.
Он любил её.
Сильно. Без меры.
Руки его дрожали. Мысли метались. И вдруг он понял, что встреча с ней — самое прекрасное, что случилось в его жизни. И в этом нет стыда.
Если это ошибка — пусть. На дороге в подземный мир он сам попросит у Вэй Цзюня прощения. В этой жизни он не может иначе.
Только он не был таким горячим, как Шэнь Ушуан. Все свои чувства он прятал глубоко, заставляя сердце успокоиться.
Он сидел в тишине, пока Шэнь Ушуан не вернулся.
— Я отвезу тебя, — сказал тот.
