Тао Цюань поклонился:
— Да, госпожа. Теперь об этом рассказывают по всей округе. Говорят, охотник забрёл в горы, устал и задремал у реки. Проснулся, а на камне стоит феникс и говорит человеческим голосом: «Какой ныне год?» Охотник отвечает: «Четвёртый год Юаньхэ». Феникс качает головой: «Нет, это год гибели государства». Потом спрашивает: «Кто ныне правит?» — «Дом Чжао, четвёртое поколение». Феникс снова качает головой: «Нет, это губитель страны». После этих слов он издал протяжный крик и исчез. Охотник взял тот камень, отнёс ювелиру, и внутри нашли прекрасный кусок нефрита. На нём было вырезано шестнадцать строк, приписанных Чжоу Вэню: «Звезда-разбойник губит страну, небесная кара близка; красная птица на севере; под её защитой вечное процветание».
Тао Цюань закончил с улыбкой. Вэй Юнь хлопнул в ладони:
— Превосходно!
«Красная птица на севере, под её защитой вечное процветание» — намёк был ясен: речь шла о доме Вэй.
Чу Юй слушала, как Вэй Юнь отдаёт распоряжения, а затем — как они обсуждают выбор новой столицы. Куньчжоу, где сходились силы разных владетелей, было слишком неспокойным местом. После долгих обсуждений решили, что церемонию провозглашения Вэй Юня ваном провести в Байчжоу, в городе Байлин, и всей семьёй переселиться туда.
Байлин находился в пределах владений, полностью подконтрольных роду Вэй, недалеко от Куньчжоу. Место удобно и для наступления, и для отступления, к тому же город был богат и люден.
Когда всё утвердили, ночь уже перевалила за полночь. Все разошлись, остались лишь Чу Юй и Вэй Юнь. Он отпустил слуг, подошёл к двери и, глядя на звёздное небо, тихо сказал:
— А‑Юй, если я проиграю эту войну, что ты станешь делать?
— Ты не проиграешь.
— А если всё же проиграю?
Чу Юй долго молчала, потом ответила медленно:
— Тогда я продолжу бой за тебя.
Вэй Юнь рассмеялся, обернулся и посмотрел на женщину, сидевшую у свечи. Её осанка была прямой и величавой; хрупкое тело будто держало на себе горы и реки Великого Чу.
— А если мы победим? — спросил он.
— Дома у нас пять кошек, — спокойно сказала Чу Юй.
Он удивлённо моргнул, не ожидая такого ответа. Она продолжила:
— Доживём с ними до старости.
Мирное время — это ведь просто: кормить кошек, слушать птиц. Что ещё нужно?
Вэй Юнь улыбнулся, подошёл и обнял её.
— Какое же это счастье — встретить тебя.
Чу Юй вспыхнула, не ответила, только молча прижалась к нему.
Спустя немного он проводил её до комнаты, но вдруг вспомнил:
— А что за история с твоей второй невесткой и Сун Шиланем?
— Она сама рассказывала. Четыре года назад я посылала её с письмом к Сун Шиланю. По дороге она заехала к подруге, но город внезапно захватили северные варвары. Сун Шилань, узнав, что она там, ради тебя пошёл на штурм и отбил город. Во время боя А‑Чунь заслонила его от стрелы и потом почти месяц лечилась у него.
Вэй Юнь кивнул. Тогда, четыре года назад, всё было в смятении, и он не мог уследить за каждым делом. Чу Юй продолжила:
— С тех пор Сун Шилань не оставляет её в покое, вот уже пятый год. Его нынешние слова — старое вино в новом кувшине, не принимай их всерьёз. Он человек расчётливый, не станет ради женщины принимать судьбоносные решения.
Она прищурилась:
— Увидишь, вскоре он сам провозгласит себя ваном. В нынешней неразберихе это вполне в его духе.
Вэй Юнь кивнул:
— А что думает вторая госпожа?
— Хм… — Чу Юй задумалась, потом вспомнила, как Цзян Чунь недавно пыталась свести её с кем-то, и, слегка кашлянув, сказала: — Когда ты устроишь церемонию в Байчэне, пригласи Сун Шиланя. Пусть А‑Чунь пообщается с ним; чувства ведь можно взрастить.
Вэй Юнь нахмурился, недовольно глядя на неё.
— Что с тобой? — удивилась Чу Юй. — Не хочешь?
— Просто странно, — ответил он, пряча руки в рукава. — Почему все норовят положить глаз именно на женщин рода Вэй?
Чу Юй не удержалась и рассмеялась:
— А если бы ни одна не понравилась, это бы только доказало, насколько плох вкус у твоих братьев.
Эти слова заметно развеселили Вэй Юня. Он кивнул:
— Вкус у рода Вэй, разумеется, отменный.
Он повернулся, посмотрел на неё и, с лёгкой улыбкой, добавил:
— Вот, к примеру, моя А‑Юй лучшая из всех.
