Такой мужчина, как Вэй Юнь, и такая женщина, как Цинпин‑цзюньчжу, — пара, созданная Небом: талантливый муж, благородная жена, равные по положению. Возможно, когда‑то они любили друг друга. А она — лишь случайная помеха, ворвавшаяся в чужую судьбу.
Чу Юй сжала одеяло, чувствуя, как волна горечи и стыда подступает к горлу. Она повернулась и прижала лоб к его груди.
— Что с тобой? — спросил Вэй Юнь, улыбаясь.
— Ничего, — ответила она глухо. — Просто думаю, что ты слишком хорош для меня.
— Что за глупости, — рассмеялся он, бережно повернув её лицо к себе. — Дай‑ка посмотрю, не расплакалась ли ты, как котёнок?
Она отстранилась, не желая, чтобы он видел её глаза.
— Откуда вдруг такие мысли? — спросил он.
— Гостей много, — пробормотала она, не решаясь упомянуть Вэй Цинпин. — Все знатные, молодые, красивые, воспитанные. А я — вдова, не молода, да и характер…
— Стой, стой, — перебил он, устало потерев лоб. — Кто тебе наплёл эту чепуху?
— Никто. Сама надумала.
— Вот уж не ожидал, — усмехнулся он. — Старшая госпожа, что однажды удержала Фэнлин и прошла с войском до самых северных степей, теперь размышляет о таких пустяках?
Чу Юй вспыхнула:
— Значит, ты и вправду считаешь, что я груба и не знаю приличий!
Вэй Юнь замер. Ответить было нечего. Он отвёл взгляд:
— Да ты и раньше не особенно была кроткой… не с сегодняшнего дня ведь.
Она тоже замолчала. После этой короткой перебранки ей стало стыдно за собственную вспышку.
— Спать, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
— Ладно, ладно, — примирительно произнёс он, обнимая её. — Всё это неважно: ни молодость, ни красота, ни знатность.
Он прижал её крепче.
— А‑Юй, за те четыре года, что тебя не было, я видел многих. Но ни одна не смогла пройти со мной через то, что прошла ты. Важно не то, какие они, а то, кого встречаешь в нужный миг. Всю любовь, что у меня есть, я уже отдал тебе, и больше никому. — Он тихо добавил: — И потом, если бы ты и вправду была такой, как говоришь, разве Гу Чушэн до сих пор не отпустил бы тебя?
При этих словах в его голосе прозвучала тень ревности, но он не стал скрывать её.
— Гу Чушэн — один из лучших людей Хуацзина. Я, может, и говорил о нём резкости, но он действительно талантлив. Если бы ты была дурна, неужели мы оба были бы слепы?
Чу Юй слушала, и в душе её поднималось смятение.
— Нет… — прошептала она, но дальше не смогла.
Как объяснить, что Гу Чушэн вовсе не любил её? Что его упрямство — лишь отголосок того, чего он когда‑то не сумел удержать? Когда‑то, имея её рядом, он не ценил этого, избегал и презирал.
В её жизни только Вэй Юнь действительно любил её. И даже в этой любви, возможно, было нечто большее: благодарность, привычка, желание. Слишком много примесей, чтобы назвать это чистым чувством.
Она заставила себя не думать об этом. Вэй Юнь крепче обнял её и тихо сказал:
— Правда. Ты достойна любви любого.
Она лишь коротко ответила:
— Угу.
На следующий день Чу Юй лично встречала гостей у городских ворот. До церемонии пожалования титула оставался один день, и прибывшие были почти все — знатные, влиятельные, требующие особого почтения.
К полудню солнце поднялось высоко. Осенние лучи были мягки, но стоять под ними долго оказалось тяжело. Когда повозка из Хуацзина остановилась у ворот, Чу Юй, чувствуя лёгкое головокружение, шагнула вперёд, чтобы принять визитную табличку. Она улыбнулась, раскрыла её, и вдруг мир перед глазами потемнел.
— Осторожно! — донёсся знакомый голос.
Когда зрение прояснилось, она увидела Гу Чушэна. В синем парадном одеянии он стоял на подножке повозки, тревожно глядя на неё, и крепко держал её за запястье.
Все вокруг мгновенно обернулись. Среди гостей было немало тех, кто бывали в Хуацзине, и они сразу узнали его. Взгляды скользнули по их сцепленным рукам, и в воздухе повисло молчаливое понимание.
Чу Юй быстро взяла себя в руки, мягко высвободила ладонь и сдержанно улыбнулась:
— Господин Гу, столь дальний путь — честь для дома Вэй. Всё для вашего удобства уже приготовлено. Прошу следовать за слугами. Если что‑то окажется не так, прошу простить.
