Чу Юй, глядя на натянутую улыбку Ван Лань, решила, что та смущена из‑за Шэнь Ю, и, похлопав её по руке, мягко сказала:
— Не думай об этом. Раз уж судьба не свела, не стоит и терзаться.
Ван Лань, поняв, что Чу Юй неверно истолковала её состояние, всё же облегчённо вздохнула и, чтобы не разрушать её предположения, подхватила разговор в том же русле.
Они беседовали ещё немного, когда Вэй Цинпин вернулась в повозку и, взглянув на Ван Лань, спокойно произнесла:
— Всё хорошо, можешь не тревожиться.
Трое продолжили разговор в дороге, и лишь к самому Байлину тревога в сердце Ван Лань немного утихла. Но, вернувшись в собственный дом, она вновь вспомнила о той странной отметине, что заметила у Чу Юй.
Чья же она была? Даже простодушная Ван Лань теперь сообразила, как утром и Чу Юй, и Вэй Юнь отсыпались после бессонной ночи, а слова Вэй Ся вдруг обрели иной смысл. Если бы на её месте была бы проницательная Цзян Чунь, та наверняка сразу бы уловила неладное.
«А знает ли об этом Цзян Чунь?» — подумала Ван Лань и, не находя себе места, в ту же ночь отправилась к ней.
Цзян Чунь только что закончила разговор с Чу Юй, когда увидела на пороге Ван Лань. Она спросила с улыбкой:
— А, А-Чунь тоже пришла навестить меня?
Ван Лань подошла, обменялась с ней любезностями, немного побеседовала, а потом отпустила слуг и тихо сказала:
— Я пришла, потому что хочу поговорить с тобой откровенно, сестра.
Цзян Чунь, держа чашку чая, удивлённо подняла глаза. Ван Лань, с трудом удерживая улыбку, произнесла:
— Кажется, у А-Юй появился кто-то, кто ей дорог. Ты знаешь об этом?
Цзян Чунь на миг задумалась, не понимая, насколько та осведомлена, потом осторожно спросила:
— Откуда тебе это известно?
Видя её колебание, Ван Лань решилась и, глубоко вдохнув, прямо сказала:
— Это ведь маленький седьмой Вэй?
Цзян Чунь молчала. Она поставила чашку и спокойно произнесла:
— Это уже не то, во что нам с тобой стоит вмешиваться.
— Как же так! — Ван Лань резко поднялась. — Старшая невестка — как мать, А-Юй сама вырастила его! Это… это безумие!
Цзян Чунь не ответила сразу. Она глядела на плавающий в чашке чайный лист и тихо сказала:
— А-Юй всего на год старше маленького седьмого. Разве можно говорить, что она его вырастила? Они просто поддерживали друг друга. Ты ведь знаешь, через что прошёл дом Вэй. После стольких испытаний, если между ними возникло чувство, разве это не благо?
— Так ты знала об этом с самого начала? — Ван Лань побледнела.
Цзян Чунь кивнула.
— И не пыталась остановить?! — воскликнула Ван Лань.
— А-Лань, — спокойно ответила Цзян Чунь, — правила существуют, чтобы людям жилось легче. Те, что делают жизнь светлее, зовутся этикетом; те, что душат, — нравоучением. Разница в одном иероглифе, а пропасть — бездна. Если они никому не причинили зла, то что страшного в том, что нарушили чьи-то представления о приличии?
— Это безумие… — Ван Лань покачала головой, не веря услышанному. — Вы все сошли с ума…
Цзян Чунь поднялась, подала ей чашку горячего чая и мягко сказала:
— Поймёшь ты или нет — всё равно это не твоё дело. Сохрани в сердце и не поднимай шум. Береги себя, этого достаточно.
Ван Лань растерялась. В памяти вдруг всплыло лицо Шэнь Ю. Любовь ведь не подвластна воле человека… Она тяжело вздохнула и, не находя слов, ушла.
Вернувшись в Байлин, Чу Юй, под бдительным взглядом Лю Сюэян, не смела вести себя слишком вольно. В ту же ночь она договорилась с Вэй Юнем, что он не будет приходить. Лучше немного потерпеть.
Но, когда легла спать, сон не шёл. Казалось, рядом кто-то есть — стоит повернуться, и можно коснуться рукой. А когда оборачивалась, видела лишь пустоту — и в комнате, и в сердце. Она ворочалась до полуночи, так и не сомкнув глаз.
Раздосадованная, Чу Юй поднялась, накинула тёплую накидку и тихо пробралась к покоям Вэй Юня.
Там ещё горел свет. Не желая тревожить слуг, она взобралась на дерево у окна, решив дождаться, пока он погасит лампы и отпустит стражу.
Но Вэй Юнь, похоже, был занят. Свет не гас. Пришлось ей, затаившись на ветке, наблюдать, как он, сидя на коленях перед столом, сосредоточенно разбирает бумаги.
Он работал с редкой сосредоточенностью; мягкий свет лампы ложился на его благородное лицо, придавая ему тёплое сияние. Чу Юй, лёжа на ветке, смотрела на него, на очертания, вырезанные светом, и незаметно задремала.
Кто бы мог подумать, мягкая постель не дарила ей такого покоя, как холодная ветка под ночным ветром, пока она смотрела на этого человека. Одного его присутствия было достаточно, чтобы сердце обрело тишину.
Она уснула, а Вэй Юнь, закончив последнюю бумагу, всё ещё не чувствовал усталости. Сжав губы, он позвал Вэй Ся и после короткого раздумья спросил:
— В покоях старшей госпожи…
— Свет давно погашен, — ответил тот.
Вэй Юнь вздохнул, пробормотав с лёгкой усмешкой:
— Маленькая бессердечная…
Но не успел он договорить, как из сада донёсся тихий, едва различимый храп. Для уха мастера этого было достаточно. В тот же миг его тени‑охранники выхватили мечи и метнулись к дереву.
— Всем выйти! — громко приказал Вэй Юнь.
