Вэй Юнь всё ещё стоял на коленях, не смея поднять головы.
Чу Юй неподвижно стояла перед гробом, касаясь ладонью чёрного лака крышки, и молчала.
Хотя Вэй Юнь не называл имён, по расположению гробов всё было ясно: у каждого своё место по чину. Гроб Вэй Чжуна, Чжэньго-хоу, стоял отдельно, в первом ряду. За ним, слева, был гроб Вэй-шицзы, его сына.
Издали доносился приглушённый плач, будто сама длинная улица стонала от горя. Рука Чу Юй дрогнула; она хотела что-то сказать, но в этот миг пронзительный крик разорвал тишину:
— Шестой!
В тот же миг Ван Лань, не в силах больше сдерживаться, приподняв подол, бросилась вниз по ступеням к последнему ряду гробов. Она была беременна. Испуганные служанки кинулись её удержать, но Ван Лань бежала слишком быстро. Добежав, она упала на гроб и зарыдала так, что сердце разрывалось.
Её вопль словно прорвал невидимую преграду, и плач хлынул со всех сторон. Кто-то тихо всхлипывал, кто-то рыдал в голос. За одно мгновение весь дом Вэй, вся улица, внутри и снаружи, наполнились стенанием.
Цзян Чунь уже выплакала все слёзы, будто умерла вместе с ними, и потому теперь могла держаться. С красными глазами она подошла к Чу Юй и хрипло произнесла:
— Малая госпожа, седьмой господин всё ещё на коленях.
Чу Юй очнулась, обернулась и поспешила к Вэй Юню:
— Седьмой господин, прошу, встаньте.
Но тот не шелохнулся. Она растерянно позвала тише:
— Седьмой господин?..
Вэй Юнь молчал. Потом он опустил и второе колено, перейдя из положения полупоклона в полный.
Чу Юй застыла. Юноша, стоя перед ней на коленях, медленно склонил голову до земли.
— Невестка, — его голос был хриплым, — я, Сяо Ци (маленький седьмой), не сдержал слова, не смог вернуть старшего брата.
Когда он уходил, поклялся, если с Вэй Цзюнем хоть волос упадёт, он вернётся лишь с собственной головой. А теперь он жив, а домой привёз только гробы.
Тело его дрожало. Наконец, как мальчишка, он сдавленно произнёс:
— Невестка… прости…
Не успел договорить — на его голову легла ладонь. Хрупкая, но тёплая.
Голос Чу Юй прозвучал мягко:
— Не нужно. Главное, что ты вернулся живым.
Вэй Юнь поднял взгляд. В её глазах стояли слёзы, но в них светилась тихая, несгибаемая сила. На фоне всеобщего плача эта сила казалась чуждой, но именно потому особенно ясной.
Она вдруг улыбнулась и сказала:
— Встань. Ты прошёл тысячи ли, вернулся домой. Сперва переступи через огонь.
Она велела принести жаровню, помогла Вэй Юню подняться.
В тот миг издалека донёсся топот копыт. Оба подняли головы: к воротам поместья Вэй подъехали всадники в одеждах чинов Дали-сы.
Вэй Юнь сжал кулаки. Люди вокруг оцепенели; служанки поспешно отвели Ван Лань в сторону, молодые вдовы, рыдавшие у гробов, тоже отступили.
Во главе отряда был мужчина лет тридцати. Он остановил коня, холодно взглянул на Вэй Юня и поднял свиток:
— По велению государя, Дали-сы прибыло арестовать преступника Вэй Юня! — Он махнул рукой. — Взять!
Сразу же люди Дали-сы ринулись вперёд.
Вэй Цю, сопровождавший стражу, выхватил меч и встал перед ними:
— Цао Янь! Что за вздор ты несёшь?!
Он дрожал, глядя на ряды гробов:
— Дом Вэй — верный род, павший за страну! Как смеешь ты сажать в темницу последнего сына?! Неужели хотите довести нас до конца?!
Цао Янь, младший сын рода Цао, злобно усмехнулся. Когда-то его старший брат служил в войске Вэй и был казнён за нарушение устава. С тех пор между домами Цао и Вэй тлела вражда, известная всему двору. Теперь, когда Вэй потерпели беду, Цао Янь поспешил воспользоваться случаем.
— Кто ты, чтобы перечить указу? — холодно бросил он. — Это воля самого государя! Из-за жадности и самонадеянности Вэй погибло семьдесят тысяч воинов Великого Чу в ущелье Байдигу. Думаешь, смерть твоих родичей всё искупила? Вэй Юнь! Если умен — не сопротивляйся, иначе не вини меня!
Вэй Юнь молчал. Он лишь посмотрел на Чу Юй.
Среди всеобщего смятения только она оставалась спокойной. Когда их взгляды встретились, Чу Юй тихо сказала:
— Переступи через огонь, смой дурное — и войдёшь в дом.
— Невестка… — выдохнул он.
Но она уже взяла его за руку и повела через жаровню. Потом Чу Юй взяла пучок полыни и мягко провела по его плечам.
Все замерли, наблюдая, как Чу Юй, будто ничего не случилось, встречает вернувшегося из похода юношу: окропляет его полынной водой, берёт со стола чашу вина и подаёт ему.
— Пусть вы не вернулись с победой, — сказала она тихо, — но я приготовила это вино ещё тогда, когда вы уходили. Раз уж вернулись — выпейте.
Цао Янь нахмурился и рявкнул:
— Вэй Юнь!
Но тот не ответил. Он смотрел на женщину с чашей в руках.
