— Не знаю, о чём она думает, — ответил он. — Если и вправду всё узнала, то не стала бы говорить прямо. Завтра я уйду, а ты держись от неё подальше. Если спросит — прикинься, будто ничего не понимаешь, не спорь.
— Я знаю, — мягко сказала Чу Юй. — Не стану её сердить.
— Я не за неё боюсь, — Вэй Юнь остановился, поднял взгляд. — Боюсь, что она обидит тебя.
Чу Юй удивилась. Он опустил глаза и сжал её ладонь:
— Я знаю твой нрав. Даже если она скажет что-то резкое, ты не станешь спорить. Ты не боишься бурь, но перед моей матерью теряешься. А я не рядом… боюсь, тебе будет тяжело.
— Раньше я тоже боялась, — улыбнулась Чу Юй. — Но теперь, услышав тебя, уже нет. Если она меня обидит, когда ты вернёшься, я отыграюсь на тебе.
— Хорошо, — рассмеялся Вэй Юнь. — Только дождись моего возвращения.
Чу Юй лишь улыбнулась, не отвечая, и повела его в свои покои. Чан Юэ уже приготовила воду. Чу Юй умылась, потом Вэй Юнь. Пока он мылся, она, сидя рядом, вытирала волосы и подливала ему воду.
Он был подтянут, гибок, не грубый, как воин, но каждая мышца — точная, сильная, с плавной, почти изящной линией.
Чу Юй, намыливая ему волосы, сказала спокойно:
— Когда вижу твою мать, чувствую себя виноватой, будто увела у неё сына. Она, наверное, не любит меня. Думает, что тебе подошла бы такая, как Цинпин. Когда всё вскроется, мне достанется.
— Опять ты об этом, — усмехнулся Вэй Юнь. — Я думал, с делом цзюньчжу уже покончено.
— Просто хочу, чтобы ты знал, — подняла глаза Чу Юй, — сколько сил я потратила, чтобы спать с тобой.
Вэй Юнь только выдохнул.
Она смыла пену, вода залила ему глаза. Чу Юй подала полотенце, он вытерся, а она, вымыв руки, вдруг взяла его лицо в ладони и легко похлопала по щеке:
— Если бы не твоё лицо, красивое, как цветок, стоило бы мне всё это терпеть?
Он рассмеялся громче, но, кашлянув, всё же сказал:
— Не говори так, легкомысленно звучит.
— Хорошо, хорошо, — засмеялась Чу Юй, вставая. — Пусть будет легкомысленно. — Она обернулась и добавила, смеясь: — Но тебе ведь нравится.
Он растерялся, не зная, что ответить, и только почувствовал, как в груди разливается тепло. Глядя на её открытую, искреннюю улыбку, он понял, что она действительно изменилась, словно выбралась из темноты и протянула к нему руку.
От этой мысли в нём вспыхнуло острое желание обнять её, слиться с ней, почувствовать, как их кровь и дыхание становятся едиными.
Вэй Юнь был удивительно настойчивым в любви, его страсть — как долго сдерживаемый поток, прорвавший плотину. Он любил прижимать её к себе, не оставляя ни малейшего расстояния, пока оба не теряли дыхание.
Иногда ему казалось, что чувства похожи на это: пока не достигнешь полного доверия, ищешь подтверждения в прикосновениях, в объятиях, в страхе потерять. А когда доходишь до самой глубины — всё внешнее теряет значение.
Это была ночь перед походом. Пусть путь предстоял недолгий, но Вэй Юнь отдался страсти без удержу, и Чу Юй не сдерживала себя. Лишь под утро они, обессиленные, легли рядом, переплетя пальцы.
Он всё ещё был в ней, не желая отдаляться. Чу Юй подняла глаза:
— Цянь Юн ведь стоит на левом передовом фланге, ты привык с ним работать. Если поставишь меня, ничего страшного. Я останусь в тылу, займусь продовольствием. Если не хватит — смогу быстро достать.
— Не хочу это слушать, — перебил Вэй Юнь, нахмурившись. Он перевернулся, прижал её к себе, уткнулся лицом в грудь, слушая биение сердца.
Чу Юй тихо рассмеялась:
— А что хочешь услышать?
Он молчал. Её сердце билось ровно, спокойно, и в тишине ночи этот звук казался особенно ясным.
Вэй Юнь вспомнил взгляд Лю Сюэян днём, вспомнил, как в пятнадцать лет стоял с мечом перед братом, говоря «прости», вспомнил Гу Чушэна, рыдающего у ног Чу Юй. И вдруг он ощутил тревогу.
Все считали его проницательным, но порой именно эта проницательность была ему в тягость.
Он прижался к её груди, закрыл глаза и хрипло произнёс:
— Скажи, Хуайюй, когда я вернусь, я выйду за тебя.
Чу Юй замерла. Вэй Юнь поднял голову, в его взгляде смешались мольба и решимость:
— А-Юй, когда я возьму Хуэйчэн и вернусь, я всё расскажу матери и попрошу твоей руки. Хорошо?
Она не ответила сразу. Повернувшись к окну, провела пальцами по его волосам и наконец сказала:
— Хорошо.
— Если, — добавила она спокойно, — твоя мать согласится, когда ты возьмёшь Цинчжоу, приходи свататься.
