На следующее утро Вэй Юнь ушёл очень рано. Он даже не потревожил Чу Юй. Когда она проснулась, его уже не было. Чу Юй, сложив руки в широких рукавах, долго стояла у порога, безмолвно глядя в серое утро за дверью. Лишь когда Чан Юэ позвала её, она очнулась, тихо откликнулась и только тогда вернулась в дом.
После отъезда Вэй Юня весь Байлин был поручен ей. Пока он находился на передовой, Чу Юй должна была управлять тылом. Она не считала себя искусной в подобных делах, но, проведя много лет рядом с Гу Чушэном, невольно усвоила немало.
Самое трудное в тылу — не запасы и не оружие, а людские отношения. Откуда брать зерно и железо, как доставлять их в войска, как собирать налоги, не вызывая ропота, и какие меры помогут сохранить снабжение, не разоряя народ. Обо всём этом приходилось думать Чу Юй.
Великий Чу издавна пренебрегал торговцами, но она поступила иначе: стала поощрять торговлю и даже убеждала купцов вкладывать средства в земледелие. Эти люди были куда сметливее чиновников, и если уж они брались за дело, урожай непременно возрастал.
Пока Вэй Юнь отсутствовал, Чу Юй почти не возвращалась в дом Вэй, ночуя прямо в управе. Отчасти потому, что не решалась встретиться с Лю Сюэян, отчасти из-за бесконечных дел.
Иногда, вспоминая Вэй Юня, она писала ему письма. Ответы приходили быстро, почти каждый день. Тогда ей чудилось, будто снова настали те времена, когда юный Вэй Юнь, сопровождая Вэй Цзюня в походах, писал домой вместо него. Все письма Вэй Юня она хранила в небольшой шкатулке, бережно сложив и поставив рядом с собой.
Когда во время работы на неё накатывала тоска, она поднимала взгляд на эти письма — и казалось, будто он всё ещё рядом.
И Вэй Юнь на фронте поступал так же. Он аккуратно складывал её письма и носил у сердца. Перед каждым боем касался их рукой, словно слышал за спиной тихий голос:
— Хуайюй, возвращайся скорее.
Наверное, тоска придала ему сил: сражение он выиграл стремительно. Когда войска Вэй Юня, отбив удар северных варваров, повернули против мятежников внутри Великого Чу, все поняли, что слава юного полководца вовсе не преувеличена.
Падение Хуэйчэна заняло всего полдня, от первого штурма до полного захвата города. Молниеносная победа потрясла всю страну. В тот же день Чу Юй получила от него короткое письмо:
«Скоро вернусь».
Она, читая, невольно улыбнулась: знала, что поспешность его похода объяснялась лишь нетерпением увидеть её. Хотела было пожурить за безрассудство, но, подумав, что сейчас он, должно быть, полон гордости и радости, лишь ответила:
«Хорошо. Жду тебя».
Известие о возвращении Вэй Юня почти одновременно дошло и до Лю Сюэян, и до Чу Юй.
То, что Чу Юй жила в управе, тревожило Лю Сюэян. Она не понимала, что у той на уме. Несколько раз она хотела поговорить, но боялась. Если Чу Юй ничего не знает, открывать ей правду — значит выставить всех в неприглядном свете; если же знает — позор для дома Вэй станет ещё тяжелее.
Но откладывать было нельзя. Лю Сюэян слишком хорошо знала характер сына: решение нужно принять до его возвращения. Она металась в сомнениях, ночами не могла сомкнуть глаз. Видя это, старая Гуй-момо осторожно сказала:
— Госпожа, зачем так мучить себя? Может, расспросите других?
— Кого же? — устало вздохнула Лю Сюэян. — Неужели мне разнести это по всему дому?
— Не обязательно говорить прямо, — посоветовала Гуй. — Позовите вторую и шестую госпож, поговорите вроде бы о пустяках, а там по их лицам всё станет ясно. Если кто-то поведёт себя странно, можно будет осторожно выведать.
Лю Сюэян молчала. Она не была искусной хозяйкой, но за долгие годы жизни в заднем дворе научилась понимать людей. А теперь, когда дело касалось единственного сына, она не могла оставаться в стороне. Собравшись с мыслями, она велела позвать Ван Лань.
Цзян Чунь она знала слишком хорошо: если та столько времени молчала, значит, решила не говорить вовсе. Эта невестка была умна и осторожна, из неё не вытянешь ни слова. А вот Ван Лань отличалась простотой.
Когда Ван Лань ввели, Лю Сюэян встретила её с обычным спокойствием:
— Маленький седьмой написал, что скоро вернётся. А я ночью видела дурной сон, не могла уснуть, вот и позвала тебя поговорить.
Ван Лань удивилась. Зачем госпоже звать её из-за сна? Но, как всегда послушная, она стала утешать старую госпожу. Лю Сюэян вздохнула, на её лице проступила тревога:
— Снились мне твой свёкор и сыновья… Сердце болит.
При этих словах Ван Лань занервничала. Ей почудилось, что речь идёт о Шэнь Ю, и госпожа намекает. Но Лю Сюэян продолжила:
— Из всех детей больше всего я жалею А-Цзюня. С детства он был рассудителен. Сначала не хотел жениться на Чу Юй, потом смирился. А теперь, глядя на А-Юй, думаю: если бы он был жив и увидел, какая она, наверняка бы полюбил. Они жили бы мирно, не правда ли?
