Он обвёл взглядом притихших людей:
— Ваши имена, может, и запишут в летописи, но что будет с миллионом жителей этого города? Они умрут, чтобы вы вошли в историю. Вы спросили их, хотят ли они умереть?!
Из домов начали выходить люди. Снаружи грохотали тараны, крики сливались в адский рев. Гу Чушэн сжал кулаки и выкрикнул:
— Кто дал вам право вести весь город на смерть? Вы сами хотите умереть?
Он поднял голову и обратился к толпе:
— Кто из вас хочет умереть?!
— Я… не хочу… — тихо поднял руку мальчик.
Мать в ужасе зажала ему рот, но ребёнок разрыдался. Женщина упала на колени:
— Господин, пощадите его, он ещё ребёнок, не ведает, что говорит!
— Я не хочу умирать! Зачем умирать, если можно жить? Мне страшно… — плакал мальчик.
Гу Чушэн подошёл, присел перед ним и спросил:
— Скажи, если сегодня тебе придётся склониться перед северянином и назвать его государем, ты перестанешь быть человеком Великого Чу?
— Почему я перестану? — растерянно ответил ребёнок.
Гу Чушэн улыбнулся, погладил его по голове и обернулся к остальным:
— Ну вот, если мы сдадимся — разве перестанем быть людьми Великого Чу?!
Никто не ответил. Тогда он выхватил меч, направил на чиновников и сказал глухо:
— Говорю прямо: кто не сдастся — тот не ценит чужие жизни. И не ждите, что я пощажу его. Спрашиваю в последний раз.
Он крикнул:
— Сдаёмся или нет?!
Молчание. Гу Чушэн развернулся и поднял руку:
— Со мной на башню! Поднять белое знамя!
Солдаты переглянулись. Один из них, крепкий мужчина, шагнул вперёд:
— Господин Гу прав. Пока гора стоит, дрова найдутся! Я с ним!
За ним двинулись другие. Гу Чушэн взбежал на стену, достал спрятанное белое полотнище и поднял его.
— Государь Су Ча! — громко крикнул он. — Мы сдаёмся!
Крики и барабаны смолкли. Гу Чушэн спустился к Вэй Юню, холодно сказал:
— Связать.
Никто не решился подойти. Тогда он сам взял верёвку и крепко связал Вэй Юня. Тот не сопротивлялся.
Они вдвоём — один в белом, другой в красном — вышли к воротам. Вэй Юнь был в крови, но спокоен. Гу Чушэн держался твёрдо. За воротами показались железные всадники. На коне — Су Ча.
Гу Чушэн пал ниц и громко возгласил:
— Раб Гу Чушэн приветствует государя, вступающего в Хуацзин!
Такое раболепие ошеломило даже северян. За спиной Гу Чушэна чиновники сжали кулаки.
Су Ча рассмеялся:
— Говорили, люди Великого Чу горды, а вот и мягкотел нашёлся. Гу Чушэн, отчего ты так рад моему приходу?
— Государь — сын неба, мудрый правитель, — поднял голову Гу Чушэн, улыбаясь с почтением. — Мы давно ждали, когда вы избавите нас от унижения Чжао Юэ. С этого дня мы — подданные Северного царства, под сенью святого государя обретём светлое будущее. Да живёт государь вечно!
— Святой государь, значит? — прищурился Су Ча. — А народ за твоей спиной, похоже, не разделяет твоей радости.
— Государь, — мягко ответил Гу Чушэн, — они ждут, когда вы примете их в подданство. Вы пришли — значит, спасли нас. Мы готовы быть рабами и служить вам.
Су Ча молчал, потом усмехнулся, спешился и сел на принесённый стул.
— Мы, северяне, великодушны, — сказал он. — Раз вы сдаётесь, я дам вам шанс. Только не знаю, насколько искренни твои слова. Что ж, господин Гу, не хочешь ли доказать преданность? Вытри мне сапоги.
Толпа затаила дыхание. Но Гу Чушэн не дрогнул, поклонился и произнёс:
— Для раба это честь.
— Ползи, — приказал Су Ча.
Гу Чушэн застыл на миг, потом, под взглядами всех, с улыбкой пополз к нему и, сняв шапку, вытер подолом своего чиновничьего одеяния сапоги завоевателя.
Вэй Юнь закрыл глаза. Су Ча расхохотался. В толпе кто-то заплакал.
— Превосходно! — Су Ча пнул Гу Чушэна. — Люди Великого Чу умеют угождать! Что ж, дам вам шанс. Кто встанет — умрёт, кто встанет на колени — будет жить.
Он не договорил, но все поняли.
— На колени! Все! — крикнул Гу Чушэн.
Сначала опустились простые люди, потом чиновники. Вскоре весь простор перед воротами почернел от коленопреклонённых. Один лишь Вэй Юнь стоял посреди толпы в белом, залитом кровью, спокойный и гордый.
Су Ча усмехнулся:
— Что, Вэй-ван, жить не хочешь?
Вэй Юнь не ответил, глядя вдаль за ворота.
Разъярённый Су Ча выхватил меч и приставил к его горлу:
— Думаешь, я не убью тебя?!
— Убей, — спокойно сказал Вэй Юнь. — Руби.
— Государь! — вскрикнул Гу Чушэн. — Вы попались в ловушку!
Су Ча обернулся. Гу Чушэн вздохнул:
— Умереть легко. Вэй-ван только этого и ждёт.
Су Ча задумался, а потом рассмеялся:
— Верно. Умереть просто, а вот жить… — он похлопал Вэй Юня по щеке, — куда труднее.
— Именно так, — подхватил Гу Чушэн, — не убивайте его. Оставьте жить, мучьте, унижайте, пусть сам увидит, во что превратились его идеалы.
— Хорошо! — Су Ча рассмеялся и схватил Вэй Юня за волосы. — Я не убью тебя. Я заставлю тебя жить, смотреть, как рушится всё, что ты защищал. Я хочу, чтобы ты ползал и выл, как пёс!
Он ударил Вэй Юня ногой по колену:
— На колени!
Вэй Юнь пошатнулся, но устоял.
Су Ча отступил и приказал:
— Пусть он встанет на колени! Тащите сюда женщин и детей!
Солдаты схватили ближайших. Су Ча сел, подперев щёку рукой:
— Через четверть часа, если не станет на колени, я начну считать. На каждый счёт — один труп.
Женщины и дети заплакали. Толпа заволновалась, люди падали ниц, умоляя то Су Ча, то Вэй Юня.
— Что ж, Вэй-ван, — усмехнулся Су Ча, — выходит, человеческая жизнь для тебя ничто?
Вэй Юнь закрыл глаза.
Родные пленников бросились к нему, хватали за одежду, рыдали:
— Генерал Вэй, умоляем!
— Седьмой господин, пощадите, мой сыну всего семь лет…
— Вэй-ван, Вэй-дажэнь…
