В тот день, под ветром и снегом, Ван Лань поняла: нет в жизни вины, которую нельзя искупить, и дороги, которую нельзя пройти.
Весть о победе пришла к Чу Юй раньше всех. Сто тысяч Бэйди погибли в Снежном хребте. Она глубоко вздохнула, а потом велела:
— Передайте старшей принцессе: готовить повозку. Сегодня ночью выступаем в Хуацзин.
Принцесса прибежала, прижимая к животу подложенную подушку, и, не скрывая радости, спросила:
— Хуацзин спасён?
— Север очищен, — спокойно ответила Чу Юй. — Цинь Шиюэ с двойным перевесом разобьёт Чжао Юэ. Брат уже двинулся из Синина, оставив лишь прикрытие. Мы договорились: через три дня соединяемся и берём Хуацзин.
— Прекрасно! — воскликнула принцесса. — В путь!
Они сели в повозку. Дорога была долгой, Чу Юй уставала, и принцесса заботливо помогала ей.
Через два дня они достигли Тяньшоу, где Цинь Шиюэ уже стоял лагерем, глядя на огни Хуацзина.
Чу Юй и принцесса поднялись на крепостную стену. Ветер свистел, город сиял вдали.
— Как думаешь, — спросила принцесса, — что они сейчас делают?
— Вокруг всё перекрыто, — ответила Чу Юй. — Им остаётся только ждать.
— Бэйди бросили все силы. Пожалуй, больше не будет такого народа.
— Да, — тихо сказала Чу Юй. — Мы победили.
— А когда войдём в столицу… что ты намерена делать?
Старшая принцесса повернула голову и с любопытством взглянула на Чу Юй. Та на миг растерялась, а потом улыбнулась:
— Что же мне остаётся делать?
Чу Юй подняла руку, одной ладонью прикрыла живот, другой убрала прядь волос за ухо:
— Привести его обратно. Пусть будет рядом, тогда всё остальное не страшно.
Она не назвала имени, но принцесса и так поняла, о ком речь. Её взгляд скользнул к животу Чу Юй.
— А ребёнок? — тихо спросила она.
Чу Юй промолчала.
— Мне нужен ребёнок, — спокойно произнесла принцесса. — Ты ведь знаешь.
Чу Юй не ответила. Принцесса вздохнула и, глядя вдаль, продолжила:
— Я знаю, ты не хочешь, чтобы этот ребёнок попал во дворец. Но скажу прямо: между тем, кто правит, и тем, кто служит, всегда пропасть. Если я стану Императорской Матерью, в глубине души всё равно буду опасаться Вэй Юня. Этот меч слишком острый, понимаешь?
Вэй Юнь — человек с именем, с войском, с властью. Пока он жив, он остаётся лезвием, о которое спотыкается любой правитель. Когда‑то дом Вэй был горячо предан трону и всё же его постигла гибель. А Вэй Юнь, дважды поднявший мятеж, разве может дать кому‑то спать спокойно?
— Ты говоришь мне это, — спокойно произнесла Чу Юй, — и не боишься, что из‑за этого не станешь Императорской Матерью?
— А разве это не к лучшему? — принцесса улыбнулась. — Думаешь, я мечтаю о троне? Просто путь уже пройден, и повернуть назад нельзя.
Чу Юй сжала губы, не отвечая.
— Мне нужен залог, — продолжала принцесса, — чтобы быть уверенной: Вэй Юнь больше не восстанет. Любой другой ребёнок лишь вызовет у меня страх, покорится ли он. Я понимаю тебя, Чу Юй. Ты хочешь, чтобы твой сын вырос спокойно. Но разве дом Вэй когда‑то не мечтал о том же для Вэй Юня?
Они тоже хотели, чтобы он жил мирно и счастливо. Поэтому четырнадцатилетний Вэй Юнь был чистым, как белый лист. Дом Вэй верил, стоит быть верным и безупречным, и беда обойдёт стороной. Но когда в руках сосредоточена сила, иной дороги, кроме как держать её крепче, уже нет.
— Люди хватаются за власть не из жадности, — тихо сказала принцесса, — а потому что хотят жить лучше. Те, кто сетует, будто несчастны лишь потому, что рождены в доме императора, просто не знают настоящего бессилия. Чем меньше у человека власти, тем меньше у него свободы. Если бы я могла прожить жизнь спокойно, не зная нужды, я бы никогда ни с кем не боролась. Но судьба иной раз не спрашивает.
Она посмотрела на Чу Юй.
— Твой ребёнок, раз он сын Вэй Юня, с самого рождения обречён. Для него покой — лишь мираж. Разве ты не боишься, что он станет вторым Вэй Юнем?
Чу Юй долго молчала, потом едва заметно улыбнулась:
— Всё это лишь слова, чтобы забрать у меня ребёнка. Я отдам его тебе, — спокойно сказала она, — но при одном условии.
— Каком?
— Когда ему исполнится пятнадцать, он сам выберет свою судьбу. Если захочет быть Императором — пусть будет. Если нет, ты не вправе заставлять.
— Хорошо, — без колебаний ответила принцесса.
Чу Юй опустила взгляд и коснулась ладонью живота:
— Пусть он живёт во дворце, но я и седьмой будем учить его сами. Он будет Императором, но останется нашим сыном.
— Я понимаю, — кивнула принцесса. — Он назовёт Вэй Юня приёмным отцом, а вы сможете навещать его, когда пожелаете.
Чу Юй вздохнула:
— Пусть будет так.
Она решила, пусть ребёнок сам выберет путь: стать владыкой или простым человеком. Когда‑то она гневалась, услышав подобные слова от Вэй Юня, но, пройдя через столько испытаний, поняла, что в мире нет подлинного покоя. Есть лишь тот, кто прикрывает тебя от ветра и дождя. Но никто не сможет делать это вечно. Рано или поздно ребёнку придётся самому подняться. И если уж подниматься из грязи, то лучше на трон.
