Чу Юй ничего не знала. Она по-прежнему с радостью пила отвары, боролась на плацу, не имея ни тени достоинства госпожи Гу. Он искал врачей по всей стране, пока один не сказал, что её боевые искусства основаны на пути «крайней инь», что само по себе не страшно, но из-за множества ран тело её стало холодным, и теперь зачатие почти невозможно. Если продолжать, равновесие инь и ян нарушится, и болезни будут преследовать её всю жизнь.
Он долго колебался, но наконец сказал:
— Откажись от боевого искусства.
Она удивилась, а потом резко бросила:
— С ума сошёл.
— Неужели ты хочешь, чтобы у меня всю жизнь не было ребёнка? — он сорвался на крик. — Ты — супруга министра, зачем тебе эти приёмы? Думаешь, я не смогу защитить тебя? Или не хочешь, чтобы я защищал? Вся столица смеётся надо мной, ты хоть раз подумала обо мне?!
Чу Юй молчала, стоя к нему спиной. Он слышал, как в её тишине дрожит обида. Спустя долгое молчание она произнесла:
— Просто… каждому человеку положено иметь свою жизнь.
Эти слова ранили его. Он сам не понял, почему, но почувствовал страх.
— Тебе не нужна своя жизнь, — холодно сказал он. — Твоя жизнь — быть госпожой Гу.
Она не ответила. Он, всё более теряя самообладание, добавил:
— Если ты не хочешь быть ею, найдётся другая.
— Пусть найдётся! — резко бросила Чу Юй, обернувшись. В её руке блеснул меч, голос стал ледяным: — Посмотрим, кто осмелится!
— Хорошо, — усмехнулся Гу Чушэн. — Подожди. Думаешь, ты одна женщина в этом доме?
Он выскочил за дверь, бродил по столице, пока не встретил Чу Цзинь. Она была в женском наряде, с серебряной шпилькой в волосах, и, казалось, совсем не изменилась. Она обернулась и тихо позвала:
— Брат Чушэн.
Этот голос будто разбудил его. Он впервые осознал, что он действительно вернулся из грязи, из унижения. Теперь у него хватит сил вновь протянуть руку к той хрупкой, когда-то недосягаемой цветущей ветви. Чу Цзинь была его давней одержимостью. Он улыбнулся и всё решил.
Он решил жениться на Чу Цзинь. На этот раз она не сопротивлялась, а, напротив, стала мягкой и угодливой. После вспыльчивой Чу Юй её кротость казалась благословением. Он всё чаще беседовал с ней, всё чаще тянулся к жизни вне дома. Обряд за обрядом — сватовство, обмен именами, гадание, подношения, назначение дня свадьбы… Всё это он делал тайно, не глядя в сторону Чу Юй.
В день, когда дата свадьбы была определена, Чу Юй вернулась домой бледная, как полотно. Они давно не разговаривали, и он решил, что она узнала о его намерении. Но она вдруг сказала:
— Чушэн, давай помиримся.
Он остолбенел. Чу Юй подошла, обняла его и тихо произнесла:
— Я слышала, что про тебя говорят. Это моя вина. Я уже попросила учителя лишить меня боевого искусства. Чушэн, я буду хорошей госпожой Гу. Больше никто не посмеет над тобой.
Он долго молчал, потом обнял её и хрипло сказал:
— Не бойся. Я защищу тебя.
Он отложил свадьбу, будто ничего и не было. Чу Цзинь не торопила и лишь улыбалась. Когда он спросил, откуда у неё такая уверенность, она ответила с мягкой усмешкой:
— Разве не ты сам дал мне её, брат Чушэн?
Она положила ладонь ему на грудь:
— Разве есть хоть одна вещь, которую ты хотел и не получил? Это просто минутная жалость. Разве жалость может длиться всю жизнь? Сестра — твоя жена, я войду в дом, и она ничего не сделает. Ведь она любит тебя, не так ли?
Она любит, значит, простит. Если не простит, значит, любит недостаточно. Эта логика стала для него привычной. Он кивнул:
— Ты права.
После этого он и Чу Юй жили, будто в первые месяцы брака. Она поправилась, и вскоре забеременела. Радость её была безмерной. Она не спорила и слушала каждое его слово. Он не мог на неё сердиться. Смотрел, как она шьёт одежду для ребёнка, неуклюже, но с нежностью, и чувствовал, как сердце наполняется теплом. Иногда они пытались шить вместе, но у обоих ничего не выходило.
Живот Чу Юй рос, и он забыл обо всём, кроме ожидания ребёнка. Его радость передалась всем вокруг. Всем, кроме Вэй Юня. Однажды, беседуя с коллегами о будущих отцах, он услышал, как Вэй Юнь, проходя мимо, холодно бросил:
— Подлец не достоин быть отцом.
Гу Чушэн побледнел.
— Что это значит, Вэй-хоу-е?
— У кого жена беременна, а сам держит любовницу, — ответил Вэй Юнь с насмешкой, — тому бы стоило вспомнить, как госпожа Гу когда-то, рискуя жизнью, спасала одного неблагодарного пса.
Гу Чушэн побагровел. Он ненавидел, когда ему напоминали о том, как Чу Юй когда-то сбежала ради него.
— Разве не она бросила твоего брата? — усмехнулся он. — Вэй-шицзы сам виноват.
— Мой брат не удержал? — Вэй Юнь поднял глаза, холодно глядя на него. — Если бы Чу Юй увидела его хоть раз, пошла бы она к тебе, вор?
Вэй Юнь усмехнулся:
— Слепая.
Эти слова будто ударили Гу Чушэна в грудь. Он хотел ответить, но вбежал слуга с вестью. У госпожи начались преждевременные роды.
Он бросился домой. Из комнаты доносились крики Чу Юй. Он метался по двору, крича на слуг:
— Как вы за ней смотрели?!
— Господин, — тихо сказал управляющий, — госпожа узнала о госпоже Цзинь.
У него зазвенело в ушах. Он открыл рот и не смог произнести ни слова.
После родов он вошёл к ней. Она лежала бледная, едва дыша. Он сел рядом и осторожно взял её руку:
— Ты устала.
Чу Юй открыла глаза и холодно сказала:
— Отпусти.
— Всё хорошо, — он попытался улыбнуться. — Я побуду с тобой.
— Грязно.
— Я не чувствую грязи, — мягко ответил он.
Она долго смотрела на него, потом тихо произнесла:
— Грязен ты.
Улыбка застыла на его лице. В её взгляде стояло отвращение. Он замер, потом внезапно рассмеялся.
— Жалеешь? — спросил он.
Она закрыла глаза и устало молчала.
— Жалеешь, что выбрала меня? — он повысил голос. — Надо было выйти за Вэй Цзюня, за Вэй Юня, хоть за кого! Но он умер! — Гу Чушэн вскочил, смеясь. — Он умер, и тебе некуда бежать! Ты навеки моя, Чу Юй, слышишь?!
Она не ответила. Она лишь дрожала, и слёзы катились по щекам. Он смотрел на эти слёзы и чувствовал боль, отчаяние и странное, извращённое удовлетворение. Значит, она всё же откликается.
