Гу Чушэн ждал до самого заката и так и не увидел силуэта Чу Юй.
Несовпадение с памятью тревожило его всё сильнее. Стража, потеряв терпение, грубо потянула повозку и недовольно бросила:
— Поехали!
Гу Чушэн взглянул на людные городские ворота, глубоко вдохнул и, наконец, тронулся в путь.
«Ничего, Чу Юй непременно придёт».
Он повторял это себе, зная, что его возвращение неизбежно повлечёт перемены. Он также знал, как глубоко семнадцатилетняя Чу Юй была к нему привязана.
В прошлой жизни она пришла. В этой тоже придёт.
Пока Гу Чушэн, полный надежд, отправлялся по своей чиновничьей дороге, Чу Юй спала безмятежным сном.
Проснувшись, она получила весть, которую передал человек от Чу Цзинь: Гу Чушэн покинул столицу.
Чу Юй не особенно интересовало, уехал он или нет. Куда больше её занимало другое, откуда у сестры такая осведомлённость?
Она сама ничего не знала о внешних делах, а Чу Цзинь, похоже, знала даже, когда Гу Чушэн выехал из Хуацзина. Значит, сведения пришли от него самого. Выходит, все эти годы Гу Чушэн и Чу Цзинь не прерывали связи.
Когда-то Чу Цзинь уверяла, что не питает к нему чувств и даже уговаривала старшую сестру бежать с ним, а сама втайне продолжала переписку.
Чу Юй бросила бумажку в огонь и холодно сказала служанке, принесшей весть:
— Передай второй госпоже: о таких вещах мне сообщать не нужно. Правила я повторять не стану, пусть сама помнит.
Она подняла взгляд, голос её стал жёстким:
— Пусть в доме генерала не позорят себя.
Служанка, не зная содержания записки, растерялась и поспешно ушла.
Чу Юй смотрела на угасающий в жаровне огонь и невольно вздохнула.
Эта бумажка окончательно остудила её сердце к сестре. Двуличие Чу Цзинь не было плодом будущего; оно сидело в ней с рождения, в самой крови.
Когда-то Чу Юй любила Гу Чушэна, но, зная, что он обручён с сестрой, никогда не позволяла себе лишнего слова и избегала встреч. Когда Император даровал брак, она без колебаний согласилась, считая, что поступает правильно. Даже когда в те годы она гналась за Гу Чушэном до Куньяна, он был в полном недоумении.
Если бы не слёзы Чу Цзинь, не её мольбы, разве стала бы она ждать Гу Чушэна? Одними устами сестра осуждала её за «погоню за любовью», а сама тайком тянула за собой нить.
Чу Юй покачала головой. Ей было непонятно, почему сестра, выросшая в тех же стенах, с тем же воспитанием, оказалась столь иной.
Подумав немного, она отложила размышления. Раз уж судьба дала ей вернуться, нельзя тратить её впустую.
Она достала кисть и бумагу, решив записать всё, что помнила из прошлой жизни.
Самое важное в ближайшие годы — гибель рода Вэй на поле брани. Тогда, двадцать седьмого дня седьмого месяца, в день свадьбы Чу Цзинь и Вэй Цзюня, пришла срочная весть с границы: Вэй Цзюнь вместе с отцом выступил в поход.
В доме Вэй было семеро сыновей, включая младшего, седьмого сына Вэй, Вэй Юня. Все они отправились на войну.
Все верили, что непобедимая семья Вэй, как всегда, вскоре вернётся с победой, но через месяц пришло известие. Под командованием рода Вэй двадцатитысячное войско было полностью уничтожено в ущелье Байдигу.
Вэй Юнь вернулся в столицу с прахом павших и предстал перед Дали-сы1, ибо поражение произошло из-за того, что Чжэньго-хоу, ослушавшись императорского приказа, самовольно погнался за бегущими северянами.
Знатные дома один за другим отрекались от связей с Вэй. Лишь жена второго сына, госпожа Цзян, покончила с собой из верности; остальные жёны и наложницы просили развода.
Вэй Юнь сам написал им разводные письма.
Так рухнуло древнее дерево рода Вэй, и в огромном доме остались лишь он, старая госпожа Вэй и пятеро малых детей.
Тогда Чу Юй находилась с Гу Чушэном в Куньяне, важном перевалочном пункте северных поставок. Она помогала ему перевозить провиант на фронт, но к тому времени весь род Вэй уже погиб. Как именно они пали, она не знала.
Позже, когда страна погрузилась в смуту, император поручил оборону Байчэна Яо Юну, но тот бежал, оставив город.
Везде вспыхивали мятежи, а когда в столице не осталось достойных военачальников, Вэй Юнь, находясь в темнице, сам попросил позволения идти на фронт, подписав смертный приговор себе. Победа или смерть, третьего не дано. Он вернулся с победой, принёс голову Яо Юна и вышел из императорского кабинета уже героем.
Император пожаловал всем павшим из рода Вэй посмертные титулы.
Чу Юй крепко сжала кисть.
Род Вэй не должен был погибнуть.
Она записывала каждую деталь, стараясь восстановить ход событий. Так она писала до рассвета, пока Се Юнь не вошла с подносом.
Генеральский дом был увешан красными фонарями и бумагами.
Увидев, что дочь всё ещё пишет, Се Юнь всплеснула руками:
— Что ты творишь? Завтра свадьба, а ты не отдыхаешь! Как же ты выдержишь день?
— Мама, ничего, — спокойно ответила Чу Юй, бросая бумаги в жаровню.
За ночь она всё обдумала, и в голове её царила ясность.
Она повернулась и улыбнулась, глядя на приготовленные вещи:
— Это свадебное платье?
— Конечно. Быстро надевай, — Се Юнь ворчала, но, видя радостное лицо дочери, смягчилась и велела служанкам помочь.
Омовение, переодевание, аромат османтуса в волосах, алое платье с золотыми фениксами.
Чу Юй села перед зеркалом, и служанка принялась за макияж.
Вошла Чу Цзинь с гребнем в руках и сказала матери:
— Мама, позволь я причешу сестру.
Се Юнь, глядя в зеркало на нарядную дочь, хрипло произнесла:
— Посмотри, обычно она не любит наряжаться, а сегодня словно другая. Всё-таки идёт к мужу.
- Дали-сы (大理寺, Dàlǐ sì) — высший судебный орган императорского Китая, существовавший с эпохи Суй (581–618) и Тан (618–907) и сохранившийся (с изменениями) вплоть до конца династии Цин (1911). ↩︎
