Чу Юй отступила, Вэй Цю встал между ними:
— Что ты задумал?
Гу Чушэн не мог отвести взгляда от Чу Юй. Перед ним стояла она. Не та, что в прошлой жизни угасла, а юная, полная жизни, с тем спокойствием, которого у неё потом уже не было. Почему же он не видел этого раньше?
Двадцать лет он прожил, запутавшись в её тени, а потом ещё двадцать, вспоминая. Когда-то, будучи юным, он стыдился своей слабости. Она спасала его, смеялась: «Гу Чушэн, ты слаб, как девица, без меня пропадёшь». Тогда ему казалось, что это насмешка, и он, сжав зубы, день за днём упражнялся с мечом, пока не превзошёл её.
Они разминулись, и всё закончилось смертью. Только умирая от меча Вэй Юня, он понял, если бы не любил, разве стал бы столько лет мучить себя ради одной её фразы?
Теперь, глядя на Чу Юй, он едва сдерживал слёзы.
Вэй Цю, видя, как тот смотрит на госпожу, нахмурился и резко бросил:
— Что уставился? Думаешь, можешь глазеть на старшую госпожу дома Вэй?!
В Хуацзине звание «старшая госпожа» принадлежало лишь одной женщине — хозяйке внутреннего двора. После того как Лю Сюэян отошла от дел, а Вэй Юнь, став Чжэньбэй-хоу, так и не женился, это звание перешло к Чу Юй, вдове наследника.
Услышав обращение, Гу Чушэн опомнился, опустил голову и, собравшись, произнёс:
— Простите. Встретил старую знакомую, вот и потерял самообладание.
Он выровнял дыхание, поднял глаза и, чуть улыбнувшись, поклонился:
— Гу Чушэн приветствует великую госпожу.
Чу Юй молчала, пристально глядя на него. Он улыбался непривычно мягко. Он никогда не улыбался ей. С другими он был обходителен, а с ней — холоден и язвителен. Теперь в его взгляде стояла тихая нежность, будто он хотел предстать перед ней в лучшем своём облике.
Мысль показалась ей нелепой. Она шагнула вперёд и спокойно сказала:
— Приветствую господина Гу. По приказу Чжэньго-хоу я должна доставить вас в столицу. Скажите, можете ли вы отправиться в путь?
Гу Чушэн на миг растерялся, но быстро понял. Чу Юй всегда была человеком долга: раз уж она принадлежит дому Вэй, то не позволит себе ни поступка, ни слова, что могли бы запятнать его имя.
Он слабо улыбнулся:
— Хорошо. Как скажешь.
Эта покорность вызвала у всех странное чувство. Чу Юй сделала вид, что не заметила, и коротко велела:
— Прошу, господин.
Он кивнул и, сдерживая боль, пошёл следом.
Кровь проступала сквозь одежду, но он не издал ни звука. Чу Юй шла быстро, не оборачиваясь. Её раздражало его молчаливое присутствие. Слишком многое связывало их в прошлой жизни, чтобы она позволила этому повториться.
Она ускорила шаг, но он не отставал. С каждым движением рана открывалась, губы наполнились вкусом крови, а он всё равно улыбался. Рядом с ней ему казалось, что боль — ничто.
Когда Чу Юй обернулась у коней и увидела, как кровь вновь проступила на его боку, то нахмурилась:
— Ты уверен, что выдержишь дорогу?
Он замер, а потом, словно мальчишка, которому подарили надежду, тихо ответил:
— Если ты рядом, со мной всё будет хорошо.
Чу Юй едва не выругалась. Когда-то, став его женой, она отучила себя от грубых слов, но сейчас он вновь пробуждал в ней забытые привычки.
— Раз можешь говорить, значит, не так уж и плохо, — холодно сказала она. — Садись на коня.
— Хорошо, — мягко улыбнулся он.
Гу Чушэн попытался взобраться, но силы покидали его, и он несколько раз соскальзывал. Остальные уже сидели в седле, только он тщетно боролся с усталостью.
— Вэй Цю, помоги ему, — велела Чу Юй.
Тот недовольно поджал губы, но всё же подал руку. Гу Чушэн едва уселся, как Чу Юй пришпорила коня и умчалась вперёд. Он поспешил следом, кровь вновь залила губы.
Вань Юэ, заметив это, догнала Чу Юй и шепнула:
— Госпожа, господин Гу еле держится. Если вы сердитесь, может, отложите до возвращения в Хуацзин?
Чу Юй вздохнула. Верно, за что она злится? Семнадцатилетний Гу Чушэн ещё не сделал ей ничего дурного. Всё, что между ними было, — её собственная юношеская влюблённость.
Мстить за то, что ещё не случилось, — тоже зло. А она не желала быть злой.
Она выровняла дыхание и сказала:
— Едем медленнее. Не спешим.
Люди сбавили шаг. Она бросила Гу Чушэну пузырёк:
— Прими, чтобы восстановить силы. В постоялом дворе велю врачу осмотреть тебя.
Он улыбнулся:
— Спасибо.
Гу Чушэн осторожно проглотил пилюлю и спрятал оставшиеся у сердца.
Через полчаса они нашли постоялый двор. Чтобы не привлекать внимания, Чу Юй велела укутать Гу Чушэна в плащ и представить его больным юношей, путешествующим с сестрой.
В трактире кто-то громко говорил:
— За голову Гу Чушэна назначено две тысячи золотых! Кто поймает — до конца жизни будет сыт!
Чу Юй бросила на говоривших холодный взгляд. Гу Чушэн, изменив облик, прошёл мимо, не выдав себя ни жестом, ни взглядом.
Едва он переступил порог в комнате, как тут же рухнул. Вэй Цю поспешил за лекарем. Тот, осмотрев раны, только покачал головой:
— Удивительно, что он ещё жив.
К счастью, Чу Юй заранее взяла редкие лекарства, и к утру дыхание Гу Чушэна выровнялось.
— Отдыхайте, — сказала она тихо. — Завтра продолжим путь.
Когда она уже выходила, из-за ширмы донёсся слабый шёпот:
— А‑Юй…
Чу Юй вздрогнула, потом усмехнулась и потерла ухо. Наверное, послышалось.
— Госпожа, что вы делаете? — удивилась Чан Юэ.
— Дай мне сладкую пилюлю, — сказала Чу Юй, — нужно успокоить нервы.
