Еду приготовили быстро.
Экономика в Наньцяо была слабой, но зато здесь не знали недостатка в свежих овощах и фруктах. Рис в этой местности крупный, белоснежный, блестящий, словно полированный жемчуг. Когда Чжао Яюань впервые оказался в Наньцяо, он почти не разговаривал, ел через силу, по нескольку ложек в день. С годами, привыкнув к местной жизни, он постепенно стал есть по две миски за раз.
За обедом бабушка Цю Лань, как обычно, расспрашивала о его делах. Яюань отвечал спокойно, не многословно, и за столом царила редкая, домашняя тишина.
После еды старушка почувствовала усталость. Возраст брал своё, здоровье тоже подводило, и теперь она не могла обходиться без дневного сна. Цю Ли знал о её привычке.
— Бабуля, иди отдохни, — мягко сказал он. — Мы с Яюанем всё уберём.
— Хорошо, — улыбнулась она. — А вы ведь давно не виделись, поболтайте спокойно. Я всё чаще думаю, что с каждым годом сил всё меньше…
— Не говори так, — перебил её Цю Ли с тихим упрёком. — Ты у нас долголетняя, доживёшь до ста лет, я уверен.
Яюань молча посмотрел в сторону.
Когда посуду перемыли, Цю Ли тихо прикрыл дверь спальни.
Яюань растянулся в бамбуковом кресле-качалке, закинул руки за голову, вытянул длинные ноги и вдруг произнёс:
— Я приехал из Аньчэна.
— Разве твоя семья не живёт в Хайчэне? — спросил Цю Ли, вытирая стол.
— Я ведь говорил, что родом из Аньчэна, — ответил Яюань. — В следующем году мы всей семьёй туда переедем.
— Там хорошо, — кивнул Цю Ли. — Только климат тяжёлый, летом легко схватить тепловой удар.
— Да, — усмехнулся Яюань. — Сначала я еле привык, а потом ничего, втянулся.
Он замолчал, затем, повернувшись набок, добавил:
— И я встретил Лу Нянь.
— Вот как, — отозвался Цю Ли, не поднимая глаз.
Будто бы ничего особенного он и не услышал.
— В следующем году мы закончим школу, — продолжил Яюань. — Она пообещала, что приедет в Наньцяо.
Теперь Цю Ли всё-таки отреагировал.
Чёлка упала на глаза, скрыв выражение взгляда, и он, не сказав ни слова, аккуратно сложил вымытые миски в шкаф.
— Я уверен, — сказал Яюань, — что она ничего не помнит. Семья Лу тоже скрывает от неё всё.
Он помедлил и спросил вполголоса:
— Как думаешь, потеря памяти может полностью изменить человека? Настолько, что он словно становится другим?
Он сам не понимал, что именно хочет этим сказать, просто выговаривал смутные мысли, что жгли изнутри.
Цю Ли наконец произнёс:
— Пусть будет так.
— Что значит «пусть»? — резко спросил Яюань, приподнявшись.
— Забвение — благо, — ответил тот тихо. — Когда она приедет, считай меня просто твоим знакомым из деревни. Больше ничего не говори.
— Ты совсем на неё не злишься? — спросил Яюань.
Мальчишка долго молчал, а потом произнёс спокойно:
— У меня больше нет семьи. Теперь бабуля и ты — моя семья.
— Сяо Я, — добавил он, глядя на него с мягкой улыбкой, — не держи и ты в сердце ту историю. Мы тогда были детьми. Она наверняка тоже испугалась, не со зла всё это случилось.
Яюань вздохнул.
— С каких это пор ты стал философом? — рассмеялся Цю Ли.
— Думаю о трудных вещах, — лениво отозвался Яюань, глядя в потолок.
— О чём же?
— Неважно, — он поднялся с кресла. — Потом расскажу.
На следующий день после начала занятий Лу Нянь спала, как убитая.
Первый день этого адского «курса» выжал из неё все силы. Цинь Сы не делал поблажек. Он не ругал, не повышал голос, но нагрузку давал без пощады. Одно задание сменяло другое, теорию он объяснял подробно, но без передышек.
Теперь она вспоминала, как «учила» когда-то Чжао Яюаня, и поняла, что её прежние уроки были детской игрой в школу.
Цинь Сы оставил ей домашнее задание с задачами на грани возможного, ровно такими, которые можно решить, только если сильно постараться.
Вечером Лу Нянь корпела над тетрадью до двух ночи.
Когда она, наконец, закончила последнюю строчку, глубоко вздохнула, глядя на исписанный лист:
— Хоть теперь не подумает, что я безнадёжная.
Усердие стоило ей сна. Она едва успела умыться, как, коснувшись подушки, мгновенно провалилась в сон. Юная девушка спала до самого утра, проспав всё на свете.
Они договаривались встретиться в восемь утра. Когда Лу Нянь открыла глаза и увидела на телефоне девять, её охватил настоящий ужас.
Почему Мяо-Мяо не разбудила?! Прошел уже целый час! Всё пропало! Цинь Сы, наверное, давно ждёт. Он ведь всегда был пунктуален. Если обещал, обязательно придёт и не опоздает ни на минуту.
Она судорожно потянулась к телефону на тумбочке, набрала его номер и, едва тот ответил, торопливо произнесла:
— Прости, я проспала!
Голос её звучал сонно и мягко, словно она ещё наполовину спала.
— Ты, наверное, давно ждёшь?
Послышались торопливые шаги по полу, шарканье домашних тапочек, а затем тихий вскрик, будто она обо что-то споткнулась.
Он помолчал мгновение, прежде чем спокойно ответить:
— Недолго. Не спеши.
— Хорошо! — в голосе её прозвучало заметное облегчение.
Рядом стояла Мяо-Мяо, наблюдая, как юноша кладёт телефон на стол.
Она ничего не сказала, только едва заметно улыбнулась. На самом деле Цинь Сы ждал уже больше часа.
Мяо-Мяо хотела было разбудить госпожу, но он остановил её:
— Вчера госпожа делала задания до двух ночи, — пояснила Мяо-Мяо тихо.
Лу Нянь всегда была слабым ребёнком, и, хоть теперь выглядела лучше, сил у неё по-прежнему не хватало. Если обычным старшеклассникам хватало шести-семи часов сна, ей требовалось не меньше восьми, иначе весь день она чувствовала бы усталость.
— Пусть спит, — сказал он просто.
