Лу Нянь никогда прежде не целовалась. Когда это случилось, разум будто оцепенел. Его губы оказались мягче, чем она могла вообразить. Впервые с их встречи она ощутила от него живое тепло.
Она не знала, что делать дальше, и не смела продолжать. Постепенно возвращалось сознание, тело застыло, она попыталась осторожно вырваться. Её тонкая талия уже была крепко обвита его руками. Он не отпускал, и прежде чем она успела понять, что происходит, он резко потянул её вниз.
Он, конечно, не имел ни малейшего представления о том, что такое нежность… Щёки Лу Нянь вспыхнули, уши горели, а тело не слушалось.
В голове стоял гул, и всё же какая‑то часть сознания пыталась понять, зачем он так поступил. Наверное, счёл, что потерял лицо. С детства гордый, чувствительный, подозрительный, с болезненным самолюбием, он, должно быть, решил, что, позволив ей верх взять, опозорился, и теперь обязан вернуть себе преимущество.
В комнате стояла одна узкая кровать, шаткая, при каждом движении жалобно поскрипывала. Они молчали, словно ни один не хотел уступить. И хотя происходило нечто слишком близкое, воздух между ними был странно натянут.
Лу Нянь уже не хватало дыхания, в голове пустота. Она начала жалеть, что вообще связалась с Цинь Сы.
Неизвестно, сколько прошло времени. Когда они разомкнулись, прежняя напряжённость исчезла без следа.
Она всё ещё сидела у него на коленях, растерянная, с растрёпанными чёрными волосами, спадавшими на бледные щёки, а губы были ярко‑алыми. Казалось, всё её тело пропиталось его дыханием, и от этой мысли Лу Нянь вспыхнула, как только что вынутая из пароварки булочка.
Она подняла взгляд и увидела, как подрагивает его кадык, как красиво очерчена тонкая челюсть, а на губах — след от её зубов, бледный отпечаток, ещё не исчезший.
Он наконец разжал пальцы на её талии, но ничего не сказал.
Лу Нянь не решалась смотреть ему в глаза. Собравшись с духом, она выдавила:
— Ты… ты теперь доволен?
Если у него теперь есть этот «компромат», может, не пойдёт рассказывать Лу Чжихуну?
Цинь Сы молчал.
Она была на пределе, сил не осталось. Она попыталась подняться, но тело обмякло, руки и ноги не слушались, и она снова упала ему на грудь.
Юноша тихо охнул, но быстро подавил звук. Чёрные волосы упали на лицо, скрыв выражение; обычно ясные, как лёд, глаза покраснели по краям. Он прикрыл их рукой, не желая, чтобы она видела, как трудно ему сдержаться. Тот тихий стон был таким слабым, что Лу Нянь почти решила, что ей послышалось.
Она поспешно поднялась снова, не разбирая дороги, спрыгнула с кровати.
Цинь Сы не стал её останавливать.
Лу Нянь почувствовала себя, как герой из дешёвой драмы, который, сорвав поцелуй, не объясняется и сбегает.
— Я… я пойду! — пробормотала она и, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь.
Когда за ней закрылась дверь и шаги стихли, он наконец поднялся. Лицо пылало, дыхание сбивалось, жар не спадал. Сжав губы, он отбросил одеяло и скрылся в ванной.
Так она отдала свой первый поцелуй, вот в таких обстоятельствах. Как и в их бесконечном детстве, когда они то спорили, то расходились в ссоре, только теперь в иной форме.
«Ничего особенного», — убеждала себя Лу Нянь, краснея.
Она и представить не могла, что Цинь Сы отреагирует так.
Ночь была слишком бурной. Сны — беспорядочные, тревожные, сна почти не было. Утром под её глазами легли тёмные круги.
Она умылась, посмотрела в зеркало на своё усталое отражение и вспомнила, что сегодня нужно навестить Цю Ли, а заодно зайти в клинику перевязать ногу.
Ходить всё ещё было трудно, но время возвращения в Фэнхэ уже подходило. Если она не вернётся вовремя, Лу Чжихун устроит бурю.
Собрав рюкзак, она вышла из комнаты, и в тот же миг открылась соседняя дверь.
Цинь Сы.
Он был в белой футболке и свободных чёрных брюках, высокий, стройный, непривычно свежий. Лу Нянь редко видела его в светлой одежде, и от этого он казался почти другим человеком.
Он сжал губы, не глядя на неё, но холод, что вчера стоял между ними, будто растаял.
Лу Нянь поспешила к хозяину гостиницы:
— Я хочу выехать.
— Хорошо, — улыбнулся тот, принимая карточку. — Молодёжь нынче крепкая! Только кровать у нас хлипкая, берегите, а то сломаете.
— Простите, — пробормотала она, — если что‑то сломалось, я заплачу.
Цинь Сы стоял рядом, молчал, уши у него покраснели.
— А ты, парень, тоже выезжаешь? — спросил хозяин.
— Да, — коротко ответил он.
