На следующее утро Лу Нянь проснулась рано. Она знала, что сегодня встретит нового друга.
Цзин-мэйжэнь, едва дыша, всё же напомнила:
— Кто бы он ни был… будь к нему добра. Он станет тем, кому ты сможешь доверять всю жизнь.
Девочка запомнила эти слова.
Когда мальчика ввели, в покоях было тепло, от жаровен тянуло весной. Он стоял неподвижно, глядя на роскошь, к которой не привык. Для него выход из лагеря всегда означал одно — новое убийство.
Лу Нянь с любопытством рассматривала его: худой, почти её ровесник, лицо изрезано шрамами, но глаза — тёмные, глубокие, странно красивые.
— Дуаньи, — сказал Император, — это мой подарок к твоему дню рождения. Посмотри, нравится ли тебе.
Девочка подошла ближе. Он тихо, неуверенно, коснулась его лица.
Её тёплая и мягкая ладонь пахла мехом белого кролика, опушавшим рукав.
Все замерли. Даже он не отпрянул.
Линь Шаодэ похолодел: с такой реакцией Цинь Сы мог бы увернуться от любого, но не сделал этого.
— Больно? — шепнула Лу Нянь.
Он дрогнул ресницами, опустил взгляд и промолчал.
Тепло её руки проникло в кожу. Это было первое прикосновение без угрозы, без боли.
— Отец, мне он нравится, — сказала девочка.
Император посмотрел на мальчика:
— А ты? Согласен ли?
Линь Шаодэ покрылся потом, боясь, что тот ответит неосторожно.
Долгое молчание.
— Согласен, — хрипло произнёс Цинь Сы.
Император довольно рассмеялся.
На следующий день вышел указ: Цинь Сы назначался личным стражем принцессы.
Цзин-мэйжэнь, узнав, что просьба исполнена, умерла с улыбкой.
Принцессу передали на воспитание императрице, но в её покоях теперь жил ещё один человек, молчаливый мальчик в чёрном.
Он появлялся лишь по зову, бесшумно, как тень. Это было особое дозволение Императора. До её замужества он мог быть рядом.
Лу Нянь радовалась. У неё не было друзей, жизнь во дворце была скучна, а Цинь Сы умел всё: достать птицу с неба, цветок из сада, что угодно.
Она заботилась о нём, покупала одежду, просила лекарей лечить его раны. Лу Нянь помнила материнские слова: быть к нему добра, как к самому надёжному человеку в мире.
Для него это стало новым существованием. Впервые за долгие годы он жил не ради приказа, а ради неё.
Он признал её своим единственной хозяйкой, ради которой был готов умереть.
Весной Лу Нянь увидела у пруда раннюю персиковую ветку.
— Сы-Сы, я хочу ту! — позвала она.
Он взмыл вверх, лёгкий, как ветер, и через мгновение положил цветок к её ногам.
— Для меня? — улыбнулась она.
Он сжал губы, не смея прикоснуться, и исчез в тени.
Она знала, если не позовёт его по делу, он не придёт. Но даже так её жизнь стала ярче.
Цинь Сы больше не числился в лагере, но по просьбе Линь Шаодэ император позволил ему раз в неделю возвращаться на тренировки, чтобы не терял сноровку. Так он жил между двумя мирами: дворцом и лагерем.
Мальчик, некогда прозванный бешеным псом, стал ручным стражем принцессы. Кровавый запах исчез, тело окрепло, лицо зажило и оказалось удивительно красивым.
Это вызывало зависть. В лагере шептались, злословили, но он не обращал внимания. Всё, что имело для него значение, — это она.
— Не кажется ли тебе, что принцесса слишком добра к нему? — шепнула служанка Синьюй подруге Тиин.
Обе были при Дуаньи и видели всё.
— Всего лишь тень, — продолжала она. — Когда принцесса выйдет замуж, он останется ни с чем.
В этот миг мимо скользнула чёрная тень. Он стоял в полумраке, холодно глядя на них. Лезвие в рукаве уже наполовину вышло из ножен.
Но он вспомнил, если убьёт — она расстроится. Цинь Сы исчез, не издав ни звука.
Синьюй опустила глаза и побледнела. Её зелёный рукав был аккуратно рассечён пополам.
«Маленький волчонок», как его называли, снова показал зубы.
Она побледнела, сжала губы и больше не осмелилась говорить, но в сердце затаила злобу. Когда принцесса выйдет замуж, они, служанки, поедут с ней, а ему места рядом уже не будет.
