Так и расходились по лагерю мелкие пересуды: сперва шёпотом, потом всё громче. Особенно когда в «Сером соколе» стало известно, что Лу Нянь — всего лишь нелюбимая принцесса, к тому же давно осиротевшая. За её спиной нет ни влиятельных покровителей, ни родовой опоры, а Цинь Сы — не более чем пёс, выращенный ею при себе.
Он по‑прежнему еженедельно возвращался в лагерь на тренировки, но больше не выполнял заданий, где приходилось «лизать кровь с лезвия». Еда, одежда, всё, что его окружало, — теперь резко отличалось от того, что имели остальные. И всё это — лишь потому, что принцесса снизошла до жалости.
Где появляется различие, там рождается зависть; а зависть, как известно, толкает людей на безумные поступки.
В тот день, когда тренировка закончилась, Цинь Сы молча надел одежду и уже собирался уйти, как его окликнул Тан Июн:
— Подожди.
Тан Июн был старше их лет на семь-восемь, когда-то сам поднялся с самого низа, из разряда «воробьёв», и прежде, когда Цинь Сы только попал в «Серого сокола», именно он отвечал за их обучение.
— Смотри-ка, вырос, — лениво заметил он, поднимая с земли меч и оглядывая юношу с насмешливой полуулыбкой.
Парень быстро рос, вытягивался, и хотя всё ещё носил простую чёрную одежду, от прежнего запаха крови почти не осталось. Он стоял, опустив глаза, стройный, прямой, совсем не похожий на того мальчишку, каким был раньше.
Тан Июн кивнул кому-то за спиной:
— Цзян Ци, попробуй-ка, посмотри, насколько он растерял сноровку.
Юноша мгновенно отскочил, без выражения на лице уклонившись от внезапного удара. Его тело не забыло ни одного движения, инстинкты остались прежними.
Он знал законы лагеря: если принял вызов, значит, согласился на всё. Жизнь и смерть решает Небо. Здесь не бывает «учебных поединков» без крови. Но теперь он больше не принадлежал «Серому соколу»; он принадлежал ей, и потому не обязан был подчиняться чужим приказам.
В помещении было темно. Когда он успел заметить, что двери уже заперты?
— Что ж, — усмехнулся Тан Июн, — не покажешь нам, каков уровень личного телохранителя принцессы Дуаньи?
В ту ночь Лу Нянь спала беспокойно. Проснувшись от жажды, она накинула халат и, не тревожа ночных служанок, тихо позвала в окно:
— Сы‑сы?
Ответа не последовало. Луна стояла высоко, ветер шевелил тонкие бамбуковые ветви в саду, но его тени нигде не было.
Девушка нахмурилась. Обычно стоило ей позвать, и Цинь Сы появлялся беззвучно, словно из воздуха.
Наутро он так и не вернулся. Беспокойство не отпускало, и она велела Тиин отправиться к Фукану, чтобы всё разузнать.
Не прошло и часа, как сам Фукан вернулся вместе с Тиин.
— Принцесса, Цинь Сы сегодня на отдыхе, — покорно склонился он. — Вернётся послезавтра, чтобы вновь служить вам.
— На отдыхе? — Лу Нянь нахмурилась. — Я ведь велела ему сразу после тренировки вернуться ко мне.
Она была ещё совсем юна, но, как ни была забыта, всё же оставалась принцессой, рождённой в золоте и шелках. В её голосе прозвучало явное раздражение.
Она уже привыкла, что Цинь Сы всегда рядом днём и ночью. Когда-то отец и мать сказали ей: «Он принадлежит тебе, и только тебе».
— Наверное, слишком обрадовался встрече со старыми товарищами, — осторожно заметила Синьюй. — Всё-таки он ещё молод, любит повеселиться.
Лу Нянь нахмурилась сильнее. Не мог он из-за такой ерунды не вернуться.
— Я сама пойду за ним, — решительно сказала она и велела готовить одежду.
— Нельзя, принцесса! — испуганно воскликнула Синьюй. — Без дозволения императора вам запрещено покидать дворец!
— Тогда я попрошу отца, — упрямо ответила Лу Нянь.
Фукан вспотел, не зная, как её удержать. Наконец, низко поклонившись, он прошептал:
— Ваш покорный слуга немедленно приведёт его обратно.
К вечеру пошёл мелкий дождь. Когда Лу Нянь, поужинав, вернулась в покои, она задремала на низком ложе под мерный стук капель по листьям банана.
Пламя в лампаде дрогнуло.
— Принцесса, прибыл Фукан, — доложила Тиин.
За ним стоял кто-то ещё. Лу Нянь вскочила, посмотрела и застыла.
— Кто это сделал? — тихо спросила она.
Фукан опустил голову:
— В «Сером соколе» поединки добровольные. Меч не знает жалости, без ран не обходится.
С юноши уже смыли кровь, сняли оружие. В зимнюю стужу он спешил к ней, губы побелели, сломанная кость в руке ныла, раны саднили от дождевой воды. Но и его противники не ушли без расплаты.
Он всегда был гордым и никогда не просил пощады, тем более теперь, когда дело касалось её имени. Смерти он не боялся. Для таких, как он, она была лишь естественным исходом.
Лу Нянь слушала рассказ Фукана, дрожа от ярости. Если бы тот не успел вовремя вмешаться…
Цинь Сы — её человек. Пусть она и нелюбима, но всё же принцесса, кровь императорского рода. Как они смеют унижать того, кто принадлежит ей?
— Завтра я всё расскажу отцу, — сказала она. — Он мой телохранитель, а не боец лагеря. Кто дал им право обращаться с ним как с одним из своих?
Конечно, и Цинь Сы был виноват. Он не должен был принимать бой против нескольких. Но она не умела не защищать своих.
Фукан только кланялся, поражённый тем, какое место этот юноша занял в сердце принцессы. Подлецы в лагере на сей раз явно напоролись на железо.
Когда он ушёл, в комнате остались лишь они двое. Тишина нарушалась только его неровным дыханием.
— Ты мой, — тихо сказала Лу Нянь, упрямо глядя ему в глаза.
