Когда-то Мин-гэ в пьяном виде весело поддразнил Цинь Сы:
— С таким острым языком смотри, чтобы девчонки потом от тебя не разбежались, и никого не сможешь добиться!
Он тогда лишь холодно усмехнулся:
— Мне всё равно. Всю жизнь никого искать не собираюсь. Пусть все идут своей дорогой.
С детства, не знавший ни ласки, ни заботы, он так и не научился общаться с людьми, завоёвывать симпатию, и даже не считал, что это ему нужно. Мальчиком он хотел только одного: выжить и по одному отплатить всем, кто его унижал. Теперь, чем старше он становился, чем ближе был к своей цели, тем острее ощущал, что внутри по-прежнему пусто.
Он чувствовал себя гнилым изнутри яблоком, от которого наружу расходится запах распада. Он сам себе был отвратителен и тем более не верил, что кто-то сможет полюбить такого.
Никто и никогда не станет его любить. Он упрямо внушал себе, что любовь ему ни к чему, а теперь с горечью убеждался, что он и вправду не из тех, кто способен вызвать привязанность.
Юношеская растерянность душила его, тянула в стороны, но рядом не находилось никого, кто мог бы указать путь.
Да и ради чего ему стараться нравиться? Кому?
Необъяснимое раздражение снова вскипело, и ему показалось, что он ни минуты больше не выдержит на этом месте.
Тем временем Чжао Тинъюань продолжал непринуждённо беседовать с Лу Нянь. В его голосе звучали лёгкие, нарочито шутливые нотки, та тепловатая игривость, которая обычно располагает к себе:
— С тобой, раз уж ты можешь так близко общаться с Цинь Сы, должно быть нелегко подружиться.
Цинь Сы всегда считался выдающимся учеником. В его возрасте он был первым почти во всём, чем занимался, но при этом держался холодно и отстранённо, скрывал свои чувства, оставался одиночкой.
Юноша опустил взгляд и ледяным голосом спросил:
— И с чего ты решил, что у нас с ней близкие отношения? Думаешь, знакомство — уже дружба?
Он стоял чуть в стороне от Лу Нянь, и тень от дерева легла на его лицо, делая черты суровыми и резкими.
— И потом, я с тобой, разве, близко знаком? — холодно добавил он.
В его словах, как и во взгляде, чувствовался укол.
Чжао Тинъюань смутился и не нашёл, что ответить. Он неловко застыл на месте.
Лу Нянь лишь молча вздохнула. Она уже привыкла. Цинь Сы всегда говорил прямо, без всякой жалости. Она вспомнила их первое знакомство, ей и похуже приходилось слышать.
— Я пошёл, — бросил он, поворачиваясь к Лу Нянь. Голос его звучал так же холодно. — Нужно идти на работу.
Она поспешно вскинула на плечо рюкзак и кинулась за ним. Сделав несколько шагов, она вдруг остановилась, обернулась к оставшимся и виновато произнесла:
— Простите нас, мы просто поссорились. Не принимайте близко к сердцу.
— Всё в порядке, — натянуто улыбнулся Чжао Тинъюань. — Я не обиделся.
Когда те двое скрылись вдали, он покачал головой и со вздохом сказал Су Цинъю:
— Даже не пойму, чем я его задел.
Но Су Цинъю не отвечала. Она смотрела вслед уходящим фигурам и вдруг вспомнила давний день, ещё в начальной школе, когда та девочка приходила искать Цинь Сы.
Ей многое было ясно, но Чжао Тинъюань, родившийся и выросший в Хайчэне, а в Аньчэн переведённый лишь в средней школе, мог и не знать тонких связей и интриг аристократических домов.
— У него такой характер, — наконец сказала Су Цинъю. — Трудно что-то поделать. Всё же он с детства рос без родителей, немного странным быть неудивительно.
— Он сирота? — изумился Чжао.
Су Цинъю кивнула и подробно пересказала историю его жизни и связи с семьёй Лу. С каждым её словом глаза Чжао Тинъюаня становились всё шире.
— Дочь из знатного дома и приёмный бедный мальчишка? — пробормотал он.
Но в Лу Нянь совсем не чувствовалось той заносчивости, что была свойственна прочим «дочкам из хороших семей», с которыми ему доводилось сталкиваться.
— Когда я впервые её увидел, — тихо произнёс Чжао, — она мне напомнила брата.
— Яюаня? — уточнила Су Цинъю.
Он кивнул:
— Через пару лет он, возможно, тоже приедет сюда учиться.
Именно это сходство с братом породило в нём тёплое чувство симпатии, но он никак не ожидал, что Лу Нянь окажется старшей дочерью дома Лу.
А Цинь Сы… Их отношения никак не напоминали покровительственные или принужденные. Наоборот, казалось, будто именно она — та, кто всегда проявляла терпение и мягкость.
— Но почему Лу Нянь так к нему добра? — не понимал Чжао.
— Кто знает, — с лёгкой усмешкой ответила Су Цинъю.
А сама про себя тихо добавила: «Но такие вложения могут принести отдачу».
Для людей вроде Цинь Сы теплая доброта куда действеннее грубой силы. Она была уверена, если когда-нибудь он и превратится в безумного пса, то лишь одна сможет усмирить его — та, что в холодные годы протянула руку и подарила ему тепло.
Лу Нянь чувствовала его дурное настроение.
— Можно я посмотрю, где ты сейчас живёшь? — спросила она.
— У меня всё в порядке. Живу нормально, не о чем беспокоиться, — резко отрезал он.
Они стояли у шумного перекрёстка в деловой части города. Было жарко. Лу Нянь заметила фургончик с мороженым, быстро подбежала и принесла два стаканчика.
— Будешь мороженое?
— Нет.
— Ну возьми, — настаивала она, — я же уже купила.
Белые ладошки девочки держали по порции мороженого, и сладкий крем от жары уже таял, стекая по пальцам.
Он промолчал, но всё же взял один стаканчик.
Когда он доел, его взгляд упал на её липкую, измазанную мороженым руку.
Она ещё не успела доесть своё и, увидев бумажную салфетку, протянутую ему, решила, что он собирается вытереть ей пальцы, поэтому переложила стаканчик в другую руку и с доверием протянула ладошку.
