Она редко находилась так близко к мужчинам. Дома — только отец да Лу Ян, но их она не подпускала к себе и на шаг.
Во взгляде Чжао Яюаня не было ни тени пошлости. Скорее чистое, бездумное любопытство, как у котёнка, впервые почуявшего что-то новое.
— Вчера просто помыла голову, — спокойно сказала она. — Наверное, это шампунь. А ты давай-ка сосредоточься на примере.
Он вздохнул и опустил голову к тетради.
Минут через двадцать юноша объявил, что устал.
— Сначала закончи это задание, — напомнила она.
— Хочу колы, — протянул он. — В холодильнике есть, холодная. Принеси.
— Зимой нельзя пить ледяное, — машинально сказала она. — Простудишь желудок.
Он закатил глаза, откинулся на спинку стула, закинул ноги на подставку и протянул:
— Ты что, моя мать?
Она не ответила, просто пошла и достала из холодильника банку, после чего с глухим стуком поставила перед ним.
Пока он ковырялся с ручкой, Лу Нянь встала и, устав от объяснений, прошлась по комнате.
Всё вокруг было в лёгком беспорядке. На полках и столах громоздились книги, диски, фигурки, беспорядочные стопки тетрадей. Несмотря на простор, комната казалась тесной.
И вдруг её взгляд остановился на фотографии, висевшей на стене.
Снимок был старым, чуть выцветший, но вставленным в хорошую рамку.
— Это ты? — спросила она, разглядывая изображение.
На фото был мальчик в белой рубашке, лет десяти. Лицо светлое, черты удивительно тонкие, даже изящные. Что-то в нём показалось ей знакомым, но всё же не похоже на Чжао Яюаня.
Разница в возрасте могла многое изменить, но вряд ли настолько. От мягкой, почти небесной утончённости мальчика до ленивой, насмешливой холодности нынешнего Яюаня путь был слишком далёким.
Он вертел в пальцах ручку, не глядя на неё, но, когда заметил, куда направлен её взгляд, в его глазах мелькнуло что-то неуловимое.
— Не узнаёшь? — спросил он, приподняв бровь.
Лу Нянь покачала головой.
— Тогда просто считай, что это я, — сказал он с лёгкой усмешкой.
Она нахмурилась.
«Считать, что это он?» — слова зазвенели в голове странным эхом.
Острая, пугающая, почти безумная мысль, как вспышка, мелькнула в сознании, но осмыслить её она не успела: ни взглянуть внимательнее, ни задать вопрос.
Чжао Яюань внезапно поднялся, снял фотографию со стены и, небрежно перевернув рамку, сунул её в стоявший рядом ящик.
— Это был мой друг, — сказал он, — давно, ещё до переезда. Я оставил снимок на память.
Он бросил взгляд на её тетрадь:
— Вот это… как решать?
— По формуле, — спокойно ответила Лу Нянь. — Я ведь только что объясняла.
— Забыл, — протянул он.
Она открыла маленький блокнот с конспектами и метнула ему через стол.
— Злишься? — прищурился Чжао Яюань. — Что поделаешь, если ученик безнадёжен?
Лу Нянь покачала головой и не ответила.
Так прошёл первый день их занятий. Тихо, почти буднично.
Ходить к нему каждый день не требовалось. Чжао Яюань сказал, что в течение всех каникул будет свободен, и предложил приходить тогда, когда ей удобно. По его словам, когда они закончат, он расскажет ей правду о Наньцяо.
Лу Нянь не верила его обещанию, ведь любые сделки между людьми — это всего лишь обмен залогами. А в их случае все карты были у него. Она ничего не знала, у неё не было рычагов, чтобы заставить его сдержать слово. Оставалось рассчитывать лишь на его совесть, но он не производил впечатления человека, у которого она есть.
И всё же, признаться, ей было легче здесь, чем дома. Пусть время уходило впустую, зато хоть ненадолго можно было вырваться из-под постоянного надзора Лу Чжихуна и Лу Яна.
К новому году снег обрушился с такой силой, что город оказался отрезанным от остального мира.
Дороги завалило, рейсы отменили, транспорт встал.
— В этом году Чжисин с семьёй не приедут, — сказал Лу Чжихун. — Соберёмся после Праздника фонарей. А пока отпразднуем дома.
Он обернулся к управляющему:
— Позови семью Лу Яна. Праздник всё-таки, пусть будет людно.
Тот почтительно кивнул.
Наступил канун Нового года. Снег к вечеру пошёл мягче, но не прекращался.
Особняк Лу сиял огнями, столы ломились от яств. Всё было готово, если не считать самого хозяина.
Компания Лу пережила скандал. Один из старших менеджеров оказался замешан в хищениях и, когда его попытались уличить, убил свидетеля и сбежал. Дело получило огласку, и Лу Чжихуну пришлось лично разбираться.
Часы пробили десять, праздничный ужин уже шёл полным ходом. Лу Нянь сослалась на недомогание и тихо покинула зал.
Лу Ян тут же нагнал её:
— Нянь-Нянь, что с тобой?
— Желудок болит, — ответила она устало.
— Сильно? Я сейчас вызову врача.
— Не надо, Лу-гэ, — остановила она его. Лицо её побледнело, тонкая талия казалась ещё хрупче под блеском ткани. — Хочу просто полежать. Всё не так уж плохо.
Лу Ян, услышав от неё слово «брат», словно растаял:
— Хорошо, Нянь-Нянь. Отдыхай, не буду мешать.
Она кивнула и ушла.
— Присмотри за ней, — велел он Мяо-Мяо. — Если что-то случится — сразу скажи мне.
Он слишком хорошо знал, насколько теперь отец оберегает дочь.
Мяо-Мяо кивнула. В коридоре сновали люди, повсюду суета, запахи еды, смех.
Когда Лу Ян ушёл, Лу Нянь тихо сказала:
— Не заходи ко мне. Я хочу поспать. Никого не впускай.
