Когда он снова выбрался из пещеры, на восточном краю неба уже светлело.
В углу у каменной стены вповалку лежали несколько скелетов, невесть сколько лет им минуло; пустые глазницы уставились на Мэн Жуя. Он невольно удивился, но его взгляд тотчас притянула к себе переливчатая цветная заря.
Мэн Жуй онемел: шагах в десяти от него, на открытом пятачке, росла необычайно громадная Тяньмоло, выше двух саженей. Её исполинские листья-лепестки, будто облака, парили в воздухе и проливали на всё вокруг дивный свет: алая кровь, морская синева, кристальный пурпур, янтарно-жёлтый свет — неземная, почти демоническая красота. И к тому же эта диковинная Тяньмоло вовсе не источала мерзкого трупного смрада — напротив, вокруг неё плавал тонкий, до странности чистый, утончённый аромат, и Мэн Жуй поймал себя на том, что упивается этим освежающим запахом.
И тут, словно из памяти, из-под чудовищной цветочной ветви выскочила живая, беззаботная девочка и помахала ему рукой! Мэн Жуй вздрогнул: девочка… да это же его сестрёнка, Ваньсян! Он протянул к ней руки, но вдруг за ее спиной метнулся человек в чёрном плаще; в его руке был длинный клинок, и лезвие со свистом полетело на Ваньсян.
— Нет! — рявкнул Мэн Жуй, выхватывая из-за плеч изогнутый меч и бросаясь на незнакомца в черном плаще.
Под благоухающей Тяньмоло завязалась битва, удар за ударом, сотня атак. Мэн Жуй уже обливался потом, а противник, казалось, не знал усталости. На лице у него была чёрная маска, сквозь нее было видно лишь пара глаз. И глядя в эти зрачки, Мэн Жуй вдруг увидел в них отражение — это он сам, обезумев, машет клинком… по пустому воздуху. Как такое возможно? Человек в плаще одним взмахом распорол платье Ваньсян, на ней кровь тотчас проступила, а меч Мэн Жуя, вспыхнув метеоритной чертой, рассек брюхо врага. Тот ответил выпадом и ранил Мэн Жуя в живот.
Злоба застила его глаза. Он вновь заревел и кинулся в бой; на середине схватки они столкнулись внутренней силой, и ударная волна разметала обоих. Мэн Жуй ударился головой о гладкий синий камень и кровь выступила на лбу у него на лбу.
Гладкая плита отражала его расплывчатое лицо. Он долго смотрел на себя, потом, опираясь ладонью о камень, медленно поднялся.
Затем он закрыл глаза и широкими шагами пошёл на врага. Тот и не попытался ударить, он просто стоял и ждал, пока Мэн Жуй подойдёт вплотную. Мэн Жуй протянул руку и провёл ею… сквозь воздух. Ничего там не было.
Он приоткрыл веки:
— Значит, это всего лишь фантом.
Человек в черном плаще стал растворяться. Там же, невдалеке, растаял и образ Мэн Ваньсян.
Мэн Жуй коснулся раны на животе: выходит, он дрался сам с собой. Вот оно —самоистребление.
Влекущий аромат Тяньмоло всё ещё стоял в воздухе; и, по всей видимости, именно он рождал наваждение. Мэн Жуй долго смотрел на цветок, потом вернулся к синей плите и негромко сказал:
— Выходи.
Пещера молчала; мощная Тяньмоло слегка шевелила широкими листьями, вдали теснился непролазный цветочный частокол. К кому он обращался? Прошла минута — никто не явился. Мэн Жуй усмехнулся:
— Когда я упал на плиту, в отражении я видел тебя. И слышал твои шаги. А у призраков шагов не бывает слышно.
Из-за толстой цветочной ветви медленно вышел человек в чёрном плаще и чёрной маске. Он двигался очень неторопливо. Мэн Жуй пристально смотрел на маску.
— Не думал, что ты так быстро развеешь морок духа Тяньмоло, — прохрипел тот.
— Ты и есть «Хуа-е», о котором говорил Цзинь Яогуан? — спросил Мэн Жуй.
Незнакомец кивнул:
— Я.
— А Дух Тяньмоло это этот цветок, что источает иной аромат? — уточнил Мэн Жуй.
Хуа-е оглянулся на исполинское растение:
— Верно. И не вздумай его недооценивать. Это Тяньмоло древнего рода, ей почти три тысячи лет. Все цветы в этом ущелье это её потомки. Она — царица этой долины, душа Тяньмоло. И вполне возможно последняя из древних Тяньмоло в мире.
— Древнее порождение… неудивительно, что она не похожа на прочие: так велика и пахнет иначе, — сказал Мэн Жуй, вскидывая взгляд к чарующему, почти демоническому венцу.
Хуа-е покачал головой и улыбнулся:
— Древняя Тяньмоло не только великанша и не только одурманивает ароматом, навлекая видения. Она ещё и творит чудеса.
— Обыкновенная Тяньмоло и то годится для секретных снадобий, — холодно заметил Мэн Жуй. — Что уж говорить про духа… Значит, ради неё ты требовал девочек?
Хуа-е взглянул ему прямо в глаза и кивнул:
— Так и есть. Срок жизни обычной Тяньмоло от ста до ста пятидесяти лет; цветёт каждые двадцать. А у древней Тяньмоло жизнь почти беспредельна, а период между цветением полных шестьдесят лет. Когда я обнаружил эту, она цвела десять лет назад. Ждать ещё пятьдесят… у меня нет её долголетия, я не дотяну. Потому я вынужден был искать особые средства, чтобы заставить древнюю Тяньмоло расцвести раньше срока.
