Он тяжело выдохнул. Мэн Жуй молча ждал продолжения.
— Тяньмоло это цветок сверх сильной энергии Инь, — заговорил Хуа-е дальше. — Ей родственны все тёмные, мягкие силы поднебесной. Она живёт в местах сильного скопления Инь и вбирает этот холодный дух как пищу. И он ускоряет её цветение, иной раз даже приближает его. Если дать древней Тяньмоло достаточно энергии Инь, сроки между цветениями можно всё уменьшить вплоть до двадцати пяти лет. Значит, мне оставалось ждать следующего цветения только пятнадцать лет.
Лицо Мэн Жуя налилось свинцом. Он молчал. Хуа-е договорил:
— Чистейшая же Инь-пища это кровь девочек. Прозрачная, чистая. Древняя Тяньмоло пьёт её медленно, потому я велел отцу и сыну Цзинь каждые пять месяцев приносить по две. Вот почему мне были нужны девочки.
— А потом? Что с ними стало? — спросил Мэн Жуй.
Хуа-е улыбнулся:
— Кровь выкачана и человека больше нет.
— Поить цветок кровью десятков жизней, — тихо сказал Мэн Жуй, — самая нелепая и самая страшная история, что я слышал. Хуа-е, ты знаешь, каково это когда кровь уходит капля за каплей? Когда жизнь отступает, и холодная Смерть всё ближе? Эти девочки знали. Тебе бы тоже надо это испытать.
Голос его был ровен, но синее родимое пятно на щеке вздувалось, будто оживший зверь разевал пасть. Это был знак крайней ярости.
Хуа-е не дрогнул:
— Голая отвага. Мэн Жуй, ты хороший человек. Но не умный.
— Умный? — усмехнулся Мэн Жуй. — Это тот, кто ради наживы топчет людей? Кто рушит семьи, тот и умный? Или умён тот пастух Чжан, что бросил повозку? Нет. Будь я на его месте, я бился бы с волками до смерти. Вот кто я, глупец Мэн Жуй. Как думаешь ты, Хуа-е… или лучше сказать Старик Куа?
Маска вздрогнула. Спустя миг Хуа-е рассмеялся:
— Всё же разгадал.
Он снял маску и под ней открылось лицо Старика Куа из уездного морга кладбища милости. Тот прошёлся туда-сюда, постукивая по затёкшей ноге.
— Любопытно, — сказал он. — Как ты меня вычислил?
— Здесь, — Мэн Жуй подошёл к синей плите.
Поверхность её была гладка и влажна, годы дождей отполировали камень; верхний край побелел, слоями лежал мягкий известняк. Мэн Жуй коснулся его:
— Дожди до конца его не смыли, но он стал мягок, как тесто. На этом слое я нашёл следы складок, будто кто-то многократно сидел здесь, и складки одежды вдавились в породу. А по бокам, ниже есть углубления разной глубины: слева меньше, а справа глубже. Это значит: сидящий опирался сильнее на правую ногу. Складки различны — человек приходил много раз; и всякий раз напряжение на правой ноге. Следовательно, левая нога больная, переломленная. Хромой, с перебитой левой. — Он бросил тяжёлый взгляд на увечную ногу Старика Куа.
— Ха-ха! Хромых в мире — тьма тьмущая. Почему же я? — усмехнулся старик.
— Это лишь первая нить, — кивнул Мэн Жуй. — А вторая здесь.
Он указал на щель у основания плиты. Рядом виднелись пятна крови, те, что он сам оставил, поднимаясь.
Куа Лао подошёл ближе: в щели что-то застряло. Мэн Жуй достал находку. Это был чёрный деревянный свисток.
Лицо старика вытянулось. Мэн Жуй проговорил:
— Свисток мог обронить лишь тот, кто сюда ходил. Свисток и перелом левой ноги, как не догадаться, что это ты?
Куа Лао рассмеялся в потолок:
— Ха-ха-ха-ха! Как говорил Цзинь Яогуан, это судьба! Каждый раз, накормив древнюю Тяньмоло Инь-пищей, я садился на эту плиту отдыхать. Свисток действительно мой: в первый визит я, как и ты, попался на этот дурманящий аромат и угодил в видения. Пока вырывался, то разодрал одежду, и свисток выпал. Не думал, что он станет уликой. Смешно, горько…
— Чьи это кости у стены? — спросил Мэн Жуй.
Старик Куа скосил глаза:
— Тяньмоло в ущелье растут слишком густо, даже мне не пробиться. Я привёл сюда мастеров, чтобы они прорубили ход в стене, устроили целую систему механизмов до самой древней Тяньмоло. А чтобы они не разнесли слухи… мне пришлось оставить их здесь. Навсегда.
— Ма Хэ и Вэнь Наньшэн, это тоже твоих рук дело? — продолжил Мэн Жуй.
— Да, — кивнул тот. — Ма Хэ был слишком жаден, такие портят планы. Я усыпил его и убил. Вэнь Наньшэна я сначала пожалел и спас, а когда он в морге выболтал про ущелье и семью Цзинь, то понял, что его нельзя оставить в живых.
— Ты не сразу его убил, потому что хотел забрать вторую половину карты, — закончил за него Мэн Жуй.
— Верно, — подтвердил старик. — Мне нельзя было допустить, чтобы карта попала к вам. Я выжидал, чтобы забрать её, когда он за ней придёт.
— Когда в ущелье я спросил Цзинь Яогуана про убийства, а сверху внезапно обрушились валуны, это тоже твоя работа, — ледяным тоном произнёс Мэн Жуй.
Старик Куа усмехнулся:
— Цзинь тоже хотели заткнуть свидетелей. Но я их умению не доверял. Потому и покончил с Вэнем и Ма сам, а Цзинь стали удобными козлами отпущения. Я не желал, чтобы они всё испортили, так что, пока вы отвлеклись, я запустил механизм и сбросил камни.
Он говорил откровенно. Увидев, как в глазах Мэн Жуя густеет тень, криво усмехнулся:
— Но даже если я весь погряз в преступлениях, ты меня всё равно не убьёшь.
— Почему? — твёрдо спросил Мэн Жуй. Меч вздрогнула у него за плечом.
— Потому что тебе уже не до меня, — насмешливо ответил Куа Лао. — Знаешь, зачем я подарил тебе свисток? Не только для жуков. Его ободок я смазал особым, бесцветным ядом. Стоит мне встряхнуть парный колокольчик и яд вспыхнет в твоём теле: ты лишишься сил и мгновенно умрёшь. Как же ты сможешь меня убить?
Он вынул из-за пазухи золотой колокольчик.
Мэн Жуй даже бровью не повёл. Раз шаг, другой, между ними оставалось десять шагов, и он мгновенно пересёк восемь. Лицо Старика Куа дёрнулось:
— Думаешь, я не решусь? Хотел дать тебе пожить подольше… но раз так — умри.
