Горная гряда, чёрная, как уголь, вздымалась к небу, словно гигантская когтистая длань, вырвавшаяся из преисподней. От неё веяло ледяным дыханием бездны, и всякий, кто стоял у её подножья, ощущал лишь одно — безмерное отчаяние.
Внизу, в скрытом ущелье, он встретил их. Две волчьи тени застыли напротив него, в сгущающемся сумраке мерцали тёмно-зелёные глаза, полные ярости и голода.
Он двинулся. Из его горла вырвался рык, не человеческий, а звериный, дикий, будто это не юноша, а существо, загнанное на край пропасти. Да, это был мальчишка. Его облик скрывал мрак, но в его позе чувствовалась отчаяние и боль.
Волки вздрогнули от его крика, словно поняли безысходность в нём. Юноша ринулся на них, как вихрь, но звери оказались быстрее. Крупный волк, с надорванным ухом, метнулся вбок и вцепился ему в лодыжку. Второй, с длинным хвостом, прыгнул к горлу.
Они не ели уже семь дней. Этот человек был их последним шансом выжить.
Рваное ухо сильнее вцепился в плоть и вдруг почувствовал под зубами не мясо, а камень. Его челюсти заскрежетали от боли. Волк поднял голову и застыл.
Перед ним было лицо, которого не должно существовать. Оно было изрезано шрамами. Старые, чернеющие, и свежие, кровоточащие, они соединялись в безумную мозаику. Но страшнее всего были глаза — холодные, как вечный лёд на вершинах Тяньшань. Стоило им взглянуть и тело цепенело, зубы начинали стучать.
Волк с длинным хвостом взвыл и метнулся к шее юноши. В ту же секунду мальчишка рванулся вперёд и сам впился зубами в его глотку.
Хруст, кровь, запах плоти и шерсти слились в дикую, опьяняющую смесь. Юноша приподнял голову, и в бледном свете заката блеснули его зубы — острые, неровные, как клыки хищника.
Он снова вцепился в волка, и вскоре воздух прорезал глухой треск ломающихся костей. Тело зверя обмякло. Второй волк, взвыв от ярости, бросился в атаку, но юноша прыгнул ему навстречу. Удар, короткий вопль и тишина.
Он не сразу поднялся. Ещё долго сидел, тяжело дыша над неподвижным телом зверя.
Закат догорел, и ущелье погрузилось в чёрный мрак. Когда всё стихло, в глазах юноши, холодных, как сталь, мелькнуло что-то живое, это была едва заметная жалость.
Жалость к ним… Но кто пожалеет его?
Он посмотрел на убитых волков и увидел в них себя. И его взгляд вновь застыл, превратившись в лёд.
— Прекрасно! — раздался голос.
Из-за валуна вышел молодой человек лет двадцати в круглом кафтане. Он с опаской посмотрел на мёртвых зверей и усмехнулся:
— Кто бы мог подумать, что эти двое окажутся такими никчёмными.
Из-за камня показались ещё двое. Один весь в оспинах, другой с узкими, как щёлки, глазами.
— Молодец, — сказал юноша в кафтане, — ты всё сделал, как я велел. И за это получишь обещанное.
Мальчик опустил голову. Он был истощён. Воздух пах кровью, волчьей и его собственной. Он кое-как перевязал шею и, пошатываясь, направился к выходу из ущелья.
— Это вообще человек? — пробормотал оспенный. — На нём восемьдесят ран, не меньше.
— Если бы ты был на его месте, ты бы уже сдох, — холодно ответил юноша по имени Цзи Лян. —Он жив лишь потому, что он Ся Цзюин. Проклятый под знаком воды и огня, несущий смерть всем, кто рядом.
И где-то в глубине тьмы, будто откликнувшись, прозвучал шёпот самого мальчишки:
«Тёплое пламя в сердце — единственное, ради чего я живу.
Найти её… пусть даже ценою своей жизни.
Пусть даже она уже мертва.»
— Ся Цзюин.
