Чэнь Эргоу мёртв. Домочадцы Чэня рассказывали: погнавшись за сбежавшей сторожевой собакой, он, несмотря на пронизывающий ветер, ушёл в Чёрные Тигровые горы. На середине склона оступился, сорвался, покатился вниз и умер на месте, весь разбитый, с переломанными костями.
Двенадцатого числа семья устроила в доме траурный зал. Чэнь Эргоу лежал в гробу, с закрытыми глазами; как ни старался гримёр, а лицо осталось страшно перекошенным. Ли Сы с У Вэнем, бросив беглый взгляд, вышли из залы.
Посреди зала стоял поминальный стол: подношения, курильницы, восковые свечи и лампа вечного огня.
— Лицо так изуродовано, а всё же видно, что это Чэнь Эргоу», — оглянулся У Вэнь на траурный зал.
— Слишком уж странная смерть. И уж слишком вовремя, — пробормотал Ли Сы. Он невольно задержал взгляд на шее Чэня: никаких кровавых отверстий. Железнозубый палач до него не добрался, этот просто разбился.
— Вот и вышло: Чернолицый Хуан убит, Чэнь Эргоу тоже “случайно” погиб, у Ся Цзюина не было времени для преступления… Брат Ли, дело становится всё запутанней.
У Вэня пробрала холодная дрожь. Уже выйдя из дома Чэня, он дёрнул Ли Сы за рукав:
— Брат Ли, помнишь художника из дома Цзи — Лу Цяньбо?
— Помню, — усмехнулся Ли Сы. — Ты его подозреваешь?
— Киноварь на поясе Хуана… ну никак без художника не обошлось, — сказал У Вэнь.
Ли Сы кивнул:
— Верно. Он зарабатывает на жизнь красками.
— К тому же, по словам слуг, у Лу Цяньбо с молодой госпожой Нин Суцин отношения двусмысленные. У него есть мотив убить Цзи Ляна ради любви, — добавил У Вэнь.
Ли Сы провёл пальцами по виску:
— А вот впечатление он производит не как отъявленный и кровожадный и тем паче не как тот, кто способен кого-то заживо загрызть.
— Впечатление не всегда бывает верным, — напомнил У Вэнь.
— И ещё, брат: та бродячая труппа, за которой ты велел присматривать… Чернолицый рассказчик и танцовщица с вуалью очень подозрительны. Наши сыщики докладывают: они несколько раз уходили по ночам и возвращались на рассвете. Встречались с кем-то тайком, но было слишком темно, лиц не разобрать. Завтра я вызову их атамана на допрос.
— Зови, только чтобы те двое ничего не учуяли.
— Будет сделано.
Ли Сы хмыкнул в ответ и ещё раз взглянул на дом, увешанный траурными полотнищами. В голову внезапно впилась тревожная догадка.
День поминовения. Три четверти часа Собаки.
По обычаю у покойного должны нести караул ближайшие кровные родственники. У Чэня остался один сын, пятилетний Чэнь Абин.
Лысый, с круглыми глазами, он сидел в траурной зале, а перед ним стояла мисочка с закусками: мать приготовила заранее, чтобы дитя не скучало. Малыш кусал тонкую лепёшку и поглядывал на лежащего на ложе отца.
Откусил ещё и, подойдя, полез на цыпочки: стал запихивать лепёшку отцу в рот и тонким голоском бормотать:
— Па, кушай лепёшку… Вкусная, мама сделала.
Он ещё не понимал разницы между живыми и мёртвыми: думал, отец уснул, и его надо разбудить. Чэнь лежал неподвижно, как камень. Мальчик толкнул его ладошкой.
Клац-клац-клац! В темноте из-под лавки вылетело нечто и завертелось по кругу. Внимание Абиня тотчас приковало к предмету: он захлопал в ладоши: «Юла! Юла!»
Он обожал волчки. С визгом бросился за игрушкой и выбежал на пустырь у входа. В ту же секунду пламя лампы вечного огня на столе странно извилось, будто ползущая световая змея; пламя замигало и в тишине раздалось глухое, хриплое дыхание.
Огонёк вздрогнул и показалось, что мертвец на ложе… моргнул.
Вдруг из-под ложа высунулась рука! Вены вздулись; пальцы вцепились в раму, и снизу выполз человек в серой хламиде.
Он выпрямился, стоя у ложа, глянул на мёртво-серое лицо Чэня и едва слышно вздохнул. Малец на дворе подхватил юлу и, приглушив радость, вернулся в залу.
Человек в сером стрелой метнулся мимо и скрылся за залой в заднем дворике.
Дворик был погружен в темноту, ни единого огня. Здесь обычно сваливали хлам; жилых помещений не было. Человек в сером остановился у каменной каморки. Внутри было пусто, лишь десяток сломанных собачьих клеток.
Он оттащил две клетки, поводил ладонью по полу и нащупал маленький люк.
Облегчённо выдохнул, уже собрался было нырнуть вниз, как вдруг сердце стиснул ледяной ужас, будто он провалился в полынью.
Он медленно повернул голову: у порога, почти прижавшись лицом к земле, лежала чёрная тень. Тень рычала, и этот звук леденил кровь.
— А-а! — серый в панике замахал руками у груди. Тень, как молния, разрезала мрак, прыгнула в каморку. Серый не успел и дернуться, как его впечатали в пол.
В темноте блеснули дюймовые железные клыки. Железнозубый убийца явился!
Стальные зубы уже тянулись к горлу, и серый взвыл:
— Не убивай! Люди! Спасите!
Хруст! Клыки сомкнулись, но не на шее, а на кромке тяжёлого меча.
У Вэнь с размаху подставил широкий железный клинок. Ударив, он хотел было разглядеть лицо напавшего, но тот свистнул ветром у уха, метнулся в окно и растворился в ночи. У Вэнь выскочил следом, но там было пусто.
У серого между ног расплылось тёплое зловонное пятно: штаны он себе испортил от страха. Лежал, дрожа всем телом. У Вэнь поморщился, дёрнул его за ворот:
— Ну вот мы и опять встретились, Чэнь Эргоу.
Перед ним, краснея от стыда, стоял «воскресший» Чэнь.
— Пошли, — бросил У Вэнь.
Чэнь кивнул, весь сжался. Провёл рукой по хламиде, на ткани была кровь. Он зажал глаза и завыл:
— Всё! Кровь! Я умираю!
У Вэнь наклонился: у Чэня под рёбрами был спрятанный кинжал; он прорезал серую ткань, на острие алел свежий след.
У Вэнь мазнул пальцем, понюхал и в глазах вспыхнул холодный свет.
— Не ной. Это не твоя кровь, — отрезал он и залепил пощёчину. Чэнь тут же заткнулся.
В этот момент Ли Сы привёл Абиня. Мальчонка, увидев отца, радостно запрыгал и вцепился в него:
— Папа, ты проснулся!
