Тридцать третий год эры Удачи, первый день первого месяца.
Это должен бы быть хороший день, когда провожали старый год и встречали новый, но из-за череды убийств народ жил в страхе: никто не знал, на кого падёт следующий выбор убийцы-демона. Невидимый, невыразимый серый мрак навис над Сышуем, в городе стало гораздо тише и пустыннее.
Ли Сы сидел в «Шаньлюцзюй»: то смотрел, как брат с сестрой А Шань и А Шуй показывают фокусы, то слушал слепого старика, рассказывающего новый сказ «Когда внезапно поднялся ветер». В том рассказе речь шла о потрясшем мир морском сражении на реке Кобо в самом начале эпохи Великого мира, когда три державы стояли друг против друга и сражались с варварскими племенами. Кровавая битва была такой, что, казалось, изменился цвет неба и земли, и даже трава и деревья прониклись ужасом. Главным героем сказа был сын низвергнутой династии. В беспощадной войне он проходил через бесчисленные испытания — гибель родных, измену возлюбленной, холод и насмешки соплеменников; все эти муки разбудили в его крови жажду битвы.
Не успел рассказ дойти до конца, как на улице внезапно поднялся шум.
Старик в домотканой одежде рухнул посреди улицы. Перед ним стояли двое уездных стражников. Старик в отчаянии кричал:
— Я честный человек! За всю жизнь в ямэнь не заходил, не то что в тюрьме сидел! Если вы и дальше будете гнать меня в темницу, я… я тут же разобью себе голову насмерть!
Он обхватил руками большой камень и уже собирался удариться об него.
— Не надо, только не глупите! — более взрослый стражник поспешно его удержал и, горько вздохнув, сказал: — Старик, мы и сами не хотим так поступать, но в ямэне приказ: всех ремесленников сперва отправить в тюрьму, а уж когда разберёмся, невиновных отпустить. Мы и сами вынуждены…
— Чушь собачья! Как можно в управе просто так хватать людей? Какой я ремесленник, я всего лишь старик, что лепит фигурки из сахара! И за это меня в темницу? Есть на свете хоть какая-то справедливость? — Вскоре подбежали сыновья и внуки старика, вся семья зарыдала. Два стражника и вовсе не знали, что делать.
— Да что же они творят! — забеспокоился фокусник А Шань. — Если даже старик, лепящий сахарные фигурки, пойдёт за решётку, то нам, фокусникам, и вовсе не поздоровится. Вдруг они и за нами придут, сестра, что же нам тогда делать?!
— Не паникуй, — успокаивала его А Шуй. — Под ясным небом есть место справедливости, им не дадут бесчинствовать без конца.
Ли Сы тоже ощутил прилив гнева и уже собирался найти Сяо Нина и всё выяснить. В это время на улице появился сам Сяо Нин в ловчей одежде и с мечом на поясе.
Обычно стражники носят меч на левом боку, а у Сяо Нина он висел справа, что выглядело немного странно, но так он привык. Он отослал стражников, которые собирались хватать старика, успокоил старика в домотканой одежде и только потом поднялся к Ли Сы в тихую комнату.
— Почему ваши люди хватают людей на улице кого попало? — спросил Ли Сы.
Сяо Нин покачал головой:
— Во всём виноват сын уездного начальника.
— Мэн Фаньчуань?
— Да. Это он додумался до этой кривой теории: мол, тот, кто способен вырезать миниатюрные узоры на орехах, наверняка искусный мастер, человек с ловкими руками. Значит, нужно согнать в тюрьму всех подозрительных ремесленников в городе, пройтись по ним один за другим, так и найдём убийцу.
Выслушав, Ли Сы не знал, то ли злиться, то ли смеяться:
— Нелепость какая!
— И не говори. Не пойму, что за дурман выпил господин Мэн, раз позволяет сыну так безобразничать, — добавил Сяо Нин. — Но Мэн Фаньчуань по натуре простоват, думаю, эта тухлая идея не его. Скорее всего, её подкинул Гао Лин.
— Когда я шёл сюда, как раз услышал новости: Гао Лин с Мэн Фаньчуанем отправились ловить горного разбойника Чу Дацина из крепости Чёрного Тигра в Шуансин. Говорят, у него был старый счёт с Шан Юнем.
Крепость Чёрного Тигра в горах Шуансин.
Гао Лин с холодным видом шагал прямо к главному двору. По дороге он уложил с два десятка разбойников. Мэн Фаньчуань и стражники тут же вязали тех, кто уже не мог сопротивляться. Даже мелкие головорезы были подавлены его убийственным взглядом и тяжёлым духом, никто не решился кинуться вперёд, и толпа разбойников сама разошлась, оставив ему проход.
Перед большой доминой висела голова тигра с оскаленными клыками. Под ней стоял коренастый мужчина лет сорока, с жестоким лицом:
— Я Чу Дацин. Это ты там распускаешь язык, будто затащишь меня в темницу?!
— Да, — ответил тот.
— Хе-хе… Мальчишка, да ты чересчур зазнался. Хочешь меня взять — сперва спроси у моего ножа! — Чу Дацин поднял тигроголовый палаш весом в сотню цзинь и рубанул сверху, нацелившись Гао Лину в макушку.
Казалось, что голова заносчивого юноши вот-вот разлетится вдребезги, но вдруг у Чу Дацина всё поплыло перед глазами: стремительная, как падающая звезда, тень меча проскользнула мимо его тигроголового палаша и уколола его в бок.
— Ка… какая быстрая сабля… — Чу Дацин посмотрел на невозмутимого Гао Лина и признал поражение: — Спасибо, юный герой, что пощадил. В темницу так в темницу.
