Западная окраина Доугу, Ичжуан. Только пробил час Свиньи, а Вэнь Наньшэн уже пялился в темноту, не в силах сомкнуть глаз. С тех пор, как Мэн Жуй ушёл, ему всё чудилось: за ним следят. Он сказал об этом старику Куа, и тот его успокоил:
— Кроме мёртвых, здесь никого нет. Спи спокойно.
Вэнь Наньшэн лежал в боковой комнате слева от главного зала; рядом были покои Куа. Ветер не унимался, и в его вой будто примешивался иной звук: то ли женский плач, то ли редкое, тоскливое всхлипывание младенца… Из всех ночей в Ичжуане эта была страшнее прежних. Он хотел позвать Куа, но, откинувшись, передумал: какой предлог? «Ветер плачет»?
Он тихо вздохнул и вдруг увидел на каменных плитах за порогом чёткую тень человеческой фигуры. Силуэт приближался.
Куа? Нет: он шёл легко, не хромая. И тоже не Мэн Жуй, тот не крался бы воровато. Если не Куа и не Мэн Жуй, то кто? Мысль о разрубленном Ма Хэ вспыхнула, у Вэнь Наньшэна по спине прошёл холодок. Он отступил в самый тёмный угол и не сводил глаз с двери.
Фигура вытянулась и стала явственней, высокий, худой силуэт шагнул в комнату Вэнь Наньшэна. Тот затаил дыхание. И тут из соседней комнаты раздался окрик Куа:
— Кто там?!
Тень дрогнула и исчезла. Старик Куа, с заострённой палкой в руке, вышел в зал. Там лишь ветер свистел сквозь щели гробов. Помедлив, он вошёл в комнату Вэнь Наньшэна.
— Вэнь Наньшэн? — позвал он в темноту.
Но боковая комната была пуста.
Когда Мэн Жуй вернулся в город, уже было двадцать седьмое ноября, час Кролика. С как только ворота раскрылись, он юркнул внутрь. Беспокоясь о слабеющей Ню Чжиин, он сперва завернул к дому Фу. Там она была одна.
— Где муж? — спросил он, глядя на её болезненный цвет лица.
— Опять моё сердце… — горько усмехнулась она. — Няньюй с рассветом пошёл в аптеку за снадобьем.
— Берегите себя. Когда Фу Дань вернётся, ей не нужна больная мать, — мягко сказал Мэн Жуй.
Она кивнула, стиснув губы.
Светало. Мэн Жуй уже собирался назад в Ичжуан, когда с одной из улочек донёсся частый лай. Лай множился, отвечали новые голоса. Он насторожился и вошёл в ту глухую улочку.
Петляя между поворотами, он вышел к заброшенному дому у самой городской стены. В воздухе стоял лёгкий запах крови. Лай раздавался из заднего двора. Мэн Жуй рванулся туда.
Во дворе мужчина стоял на коленях спиной к нему. Перед ним была круглая яма в земле. Пара серых старых собак бегала кругами. Из-под колен текла алая лужа. Силуэт показался знакомым.
— Вэнь Наньшэн?! — вырвалось у Мэн Жуя.
Убитым у стены был именно он, тот, с кем Мэн Жуй познакомился в Ичжуане.
Глаза Вэнь Наньшэна были распахнуты; в груди дыра, почти вся кровь вытекла. Как он оказался здесь? Как погиб? В тысячу вопросов взгляд Мэн Жуя упал в яму перед ним. Руки убитого были в земле. Он хотел выкопать то, что там скрывали.
Что именно? Постепенно Мэн Жуй понял: нижнюю половину карты ущелья Тяньмоло. Убив Вэнь Наньшэна, злодей забрал её. Мэн Жуй осторожно закрыл мёртвому глаза.
К часу Дракона люди из ямэня увезли тело. Во дворе заброшенного дома годных следов не нашли. Мэн Жуй вышел последним. У выхода уже столпились встревоженные жители: череда убийств в Доугу тревожила всех. В толпе Мэн Жуй сразу заметил Фу Няньюя.
— Это убийство связано с пропажей Дань-Дань? — спросил тот.
Мэн Жуй помолчал:
— Не только с Дань-Дань. Тут переплетено куда больше.
Фу Няньюй качнулся, попрощался и пошёл домой.
— Если будет крайняя нужда, ищите меня в Ичжуане на западной окраине, — крикнул вслед Мэн Жуй.
Вернувшись в Ичжуан, он рассказал старику Куа о гибели Вэнь Наньшэна. Веки старика дрогнули; когда он снова открыл глаза, взгляд был мутен.
— Ночью кто-то тайно пробрался сюда, — сказал он глухо, — а Вэнь Наньшэн исчез. Пришёл, пожил чуть-чуть и ушёл… Снова я остался один.
Мэн Жуй опустил голову и тяжело выдохнул.
— Его смерть тесно связана с Тремя Курганами, — продолжал Куа. — Им нельзя, чтобы всплыла карта, вот и убрали свидетеля.
— Я так и думал, — кивнул Мэн Жуй. — Но с его смертью пропала и нижняя половина карты. Теперь собрать железные доказательства против Цзиней будет куда труднее.
Старик Куа поднялся:
— У тебя ведь осталась верхняя половина карты ущелья Тяньмоло?
— Лишь половина, — с горечью ответил Мэн Жуй.
Куа посмотрел за дверь и, медля, заговорил:
— Вспомнился давний рассказ. Был человек, звали его Чжан-скотовод. Имя «скотовод», а богатства полон дом: с детства только в паланкине ездил или в карете, так и вырос. Однажды он ехал вдоль одинокой горы, и вдруг с вершины сорвалась стая волков, да ещё и карета увязла в грязи. Кучер с людьми бросились наутёк, а Чжан, сидя внутри, кричал о помощи. Тех, кто бежал, не повернуть назад; волкам же плевать на вопли. Как думаешь, чем кончилось?
Мэн Жуй улыбнулся краешком губ:
— Верю, что волки его не съели.
— Так и есть. Чжан выпрыгнул из кареты и побежал сам, и он бежал быстрее, чем те, кто давно удрал. Впервые понял, что может мчаться так скоро. Всё потому, что он оставил самую надёжную карету и выбрал… себя, — Куа повернулся к Мэн Жую. — Я верю: и тебя волки не съедят.
Он протянул Мэн Жую вещицу — чёрный деревянный свисток.
— Старик Куа, это… — спросил Мэн Жуй.
— Возьми. Пригодится, — ответил тот и, шаркая, ушёл в боковую. В зале остался лишь Мэн Жуй, задумчиво вращавший в пальцах чёрный свисток.
