Документы для отъезда Леэр в Японию были готовы, на днях она улетала.
Гао Хаймин пригласил меня на обед и сказал:
— Я уладил все дела с её поступлением. Билет на послезавтра. С проживанием и обучением всё в порядке.
Я кивнула и тихо поблагодарила:
— Спасибо тебе, Хаймин. Спасибо за всё.
— В ближайшие дни я тоже лечу в Японию, — сказал Хаймин. — Могу устроить так, чтобы мы с твоей сестрой полетели одним рейсом. Ты поедешь с нами?
Я покачала головой.
— Ты выглядишь уставшей… Вы с твоим парнем всё ещё не помирились?
— Ты когда-нибудь любил кого-то? — спросила я его.
Гао Хаймин опустил голову и слабо усмехнулся.
— Любил? — переспросила я.
— Любить кого-то — это унижаться очень сильно, если тот, кого ты любишь, не любит тебя в ответ.
Да. Именно так я себя и чувствовала — ничтожной и униженной.
— Любовь — это ведь как пить отравленное вино с улыбкой, — сказал он.
— Да, — кивнула я. — Или свадебное вино, или яд.
Леэр, наконец, улетела в Японию. Она действительно летела одним рейсом с Гао Хаймином.
— Заботься о себе, — попросила я её, обнимая на прощание.
— У брата Сяоцзюэ кто-то появился? — прошептала она мне на ухо.
Я прижала её к себе и разрыдалась.
Отец попытался утешить:
— Не плачь так… Ты в любой момент сможешь слетать к ней. Япония ведь совсем рядом.
Но я плакала не из-за Леэр. Я плакала из-за Сяоцзюэ.
Когда я вытерла слёзы, то увидела, как Гао Хаймин смотрит на меня. Я не могла его обмануть. Он знал, почему я плачу.
— Спасибо тебе за всё, что ты сделал для моей сестры, — сказала я.
— Ты сейчас думаешь: «Если бы только я могла полюбить тебя», — правда? — спросил Гао Хаймин.
Я промолчала.
— Я тоже так думаю, — сказал он.
— Но у меня нет на это сил, — с горечью прошептала я.
— Когда дикая ласка чувствует угрозу, она выделяет зловонную жидкость — это её способ защиты. Иногда… тебе тоже нужно защищать себя, — сказал он на прощание, проходя через турникет.
Вечером я вернулась домой. Собрала в сумку несколько вещей и сказала отцу:
— Я уеду на несколько дней.
— Куда ты собралась? — спросил он.
— Я позвоню тебе.
— Снова сбегаешь из дома?
— Это не побег. Я просто хочу кое-что уладить. Вернусь, когда всё сделаю.
— Будь осторожна.
— Папа, почему мужчины могут любить сразу двух женщин? — спросила я.
— Потому что им не хватает уверенности в себе, — ответил он.
— А женщинам её, по-твоему, хватает?
— Женщинам достаточно одного мужчины, чтобы чувствовать себя в безопасности. Мужчинам нужны многие женщины, чтобы не чувствовать себя уязвимыми.
— Понятно…
Я пришла к дому Сяоцзюэ. Его мама открыла мне дверь.
— О, Хуаньэр, это ты?
— Тётя, Сяоцзюэ дома?
— Он звонил, сказал, что задержится. Заходи, располагайся как дома.
— Спасибо.
Я вошла в его комнату. Дневник он уже убрал, наверняка испугался, что я снова его открою. Один из ящиков в письменном столе был заперт. Наверное, дневник теперь лежал там.
Дом погрузился в ночную тишину. Я сидела у окна, в полном одиночестве, пытаясь вернуть свою ушедшую любовь. На улице внезапно разразился ливень, крупные капли дождя залетали внутрь. Я подошла к окну и закрыла его.
В это время я услышала, как открылась входная дверь. Я поспешно привела в порядок волосы, проверила макияж в зеркале.
Сяоцзюэ вернулся.
— Почему ты здесь? — спросил он.
— Можно нам не принимать поспешных решений насчёт расставания? — тихо сказала я.
— Зачем ты звонила ей?
— Наверное… от беспомощности, — призналась я.
Сяоцзюэ сел на край кровати, опустив голову.
Я достала чек на пять тысяч, который он мне прислал, и разорвала его на мелкие кусочки перед его глазами.
— Я отвезу тебя домой, — сказал он.
— Я не вернусь, — ответила я.
— Тогда куда ты хочешь пойти?
— Остаться здесь.
— Остаться здесь?
Я кивнула.
— Делай, как знаешь, — пробормотал он.
Он лёг на кровать и сделал вид, что заснул.
Я спала на диване в гостиной, и дождь не прекращался всю ночь.
На следующее утро, проснувшись, я увидела, что напротив меня сидит мама Сяоцзюэ.
— Доброе утро, тётя, — поздоровалась я.
— Доброе. Ты спала здесь?
— Да, — кивнула я.
Она больше ничего не спросила. Она никогда не была особенно добра ко мне, но и зла не проявляла, как человек, не склонный к бурным чувствам. Впрочем, вся их семья была такой.
Я пошла в ванную, умылась, переоделась. Сяоцзюэ тоже уже проснулся.
— Доброе утро, — сказала я ему.
— Доброе, — ответил он. — Я на работу.
— Подожди меня минутку, — я направилась на кухню.
— Тётя, у вас есть запасной ключ? — спросила я у его матери.
— Есть.
Она достала связку ключей из-под шкафа и протянула мне.
— Спасибо.
Мы с Сяоцзюэ пошли вместе до станции метро. Он вдруг нежно взял меня за руку:
— С тобой всё в порядке?
Мне захотелось заплакать. Я не могла позволить себе заплакать, я должна была вернуть его, отобрать у той женщины.
Когда мы добрались до станции Адмиралтейства, я с неохотой разжала пальцы и отпустила руку Сяоцзюэ.
Я вышла со станции и, обернувшись, помахала ему рукой на прощание. Его затолкала вглубь вагона людская волна, и я больше не могла его видеть.
Как только я зашла на работу в офисе раздался звонок, звонила Мэнмэн.
— Где ты была вчера? — спросила она.
— У Сяоцзюэ дома, — ответила я.
— Вы помирились?
— Пока нет… — тихо сказала я.
— Что значит «пока»?
— Я просто хочу быть рядом с ним. Временно я буду жить у него.
— Он тебя пригласил?
— Нет.
— То есть ты пришла сама? Зачем ты это делаешь?
— Я не хочу его терять.
— Если не хочешь терять — отпусти, — сказала она.
— У меня есть свой способ, — упрямо ответила я.
— Ты что, с ума сошла?
А вдруг и правда — сошла? Возможно. После работы я снова вернулась в дом Сяоцзюэ. Сегодня утром он держал меня за руку, значит, чувства ещё не угасли.
Когда он вернулся вечером домой, увидев меня, слегка удивился:
— Ты всё ещё здесь?
Мы втроём сидели за столом, молча опустив головы и тихо ужиная.
Его мать вскоре ушла спать. Я и Сяоцзюэ остались в гостиной.
— Почему ты всё ещё не ушла? — спросил он.
— Я боюсь, что, если уйду, ты больше не будешь меня искать.
Он выглядел раздражённым. Значит, его сегодняшняя утренняя мягкость — это было прощание, он хотел, чтобы я ушла сама.
— Скажи мне, что со мной не так, — я заговорила дрожащим голосом. — Я всё могу изменить.
— Ты не сможешь измениться, — тихо ответил он.
— Нет, смогу. Скажи, пожалуйста, я правда постараюсь…
— Иди домой, — прервал он меня.
Я опустила голову и замолчала.
— Я же сказал: ты не способна измениться, — повторил он.
— Мне всё равно, что у тебя с ней, — прошептала я. — Давай попробуем начать всё сначала…
Сяоцзюэ уткнулся лицом в ладони. Потом поднял голову и тихо сказал:
— Ты разве не понимаешь? Между нами больше нет того чувства.
— А куда делась та нежность, то тепло, которые были в четырнадцать? — горько спросила я. — Ты помнишь, как мы провели ночь, лежа под гробом и разговаривая до утра?
— Это было давно…
— А для меня — это самое важное воспоминание всей жизни, — я опустилась на колени перед ним, прижалась к его коленям и в слезах прошептала: — Не уходи от меня… У меня уже не осталось ни капли достоинства.
— Как хочешь. Хочешь остаться — оставайся.
Если я могу остаться, значит, ещё есть надежда.
Поздней ночью зазвонил телефон. Я подняла трубку.
— Оу Сяоцзюэ дома? — прозвучал женский голос.
Я сразу узнала голос Чэнг Диэн.
— А вы кто? Он спит. Если нужно, передайте, я скажу ему, — ответила я.
Она замялась.
Наверное, она тоже узнала мой голос.
— Тогда ничего… — тихо сказала она и повесила трубку.
Я выключила его пейджер — вдруг она попытается вызвать его.
Сяоцзюэ — мой. Я спала рядом с ним, обняв его за талию, обвив ногой его ногу.
Он был мой.
