В декабре я взяла недельный отпуск и поехала в Японию навестить Леэр.
Она всё ещё жила у супругов Кавасэ — друзей Хаймина.
Они приняли меня тепло и пригласили остановиться у них.
Леэр повзрослела, стала самостоятельной, ходила в старшие классы, а после уроков подрабатывала в компании мистера Кавасэ.
— Господин Гао давно к нам не заглядывал, — с лёгкой грустью сказал Кавасэ. — Мы с женой очень по нему скучаем.
— Я даже не знаю, где он сейчас, — сказала я с печалью.
— Он раньше звонил время от времени, спрашивал, как мы. Но уже целую вечность мы не получали от него звонков, — вздохнул господин Кавасэ.
Да. Я не слышала его голоса уже целый год.
— Сестра, — вдруг сказала Леэр, — поехали завтра на Фудзи? Сейчас там снег, говорят, очень красиво.
На следующее утро мы выехали из Токио и остановились в отеле в традиционном японском стиле у подножия горы.
— Каждый раз, приезжая сюда, брат Хаймин останавливается именно в этой гостинице, — рассказала Леэр.
— Правда? — моё сердце сжалось.
— Он говорил это в тот раз, когда навещал меня в Токио. Как думаешь… он мог бы быть здесь сейчас?
— Здесь?.. — я замерла, не зная, на что надеяться.
— Давай спросим на ресепшене.
Я подошла к службе размещения и осторожно поинтересовалась, не значится ли в списке гостей Гао Хаймин.
— Да, господин Гао останавливался у нас, — ответила менеджер.
Я ахнула:
— Когда? Когда он был здесь в последний раз?
— Последний раз — 24 декабря… три года назад.
В тот самый день, когда он позвонил мне с горы Фудзи, чтобы поздравить с Рождеством.
Я молча достала цветную бумагу и сложила журавлика — символ надежды. На его крылышке я написала несколько строк:
“Если ты найдёшь этого журавлика, пожалуйста, найди и меня”.
— Если господин Гао вдруг вернётся… пожалуйста, передайте ему это, — сказала я, отдавая бумажного журавлика менеджеру на ресепшене.
Она вежливо кивнула:
— Обязательно.
— Ты всё ещё скучаешь по брату Хаймину? — спросила Леэр.
— Каждый новый день больше, чем предыдущий, — сказала я, глядя на заснеженный пейзаж за окном.
— Он ведь был с тобой так добр. Если бы не он, я бы, наверное, до сих пор сидела в Гонконге и ничего бы не добилась. Только уехав одна в Японию, я поняла, что нужно полагаться только на себя и стараться изо всех сил.
— Когда ты тогда сбежала из дома, — спросила я, — у тебя было хоть раз желание вернуться?
Леэр покачала головой.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что если бы я хоть на мгновение подумала о возвращении, я бы вообще не ушла.
Тогда, может быть, Хаймин тоже не вернётся. Если ушёл, значит, ушёл навсегда.
— Ложись пораньше, — сказала Леэр, — завтра ведь идём кататься на лыжах».
Когда она уснула, я тихо встала и вышла в холл гостиницы. Там я снова нашла ту самую девушку, менеджера отдела размещения.
— Скажите, господин Гао… он каждый раз останавливался в одном и том же номере? — спросила я.
Она проверила записи.
— Да, каждый раз — в номере шесть-ноль-шесть.
— Он сейчас свободен?
— Одну минутку… да, сегодня этот номер не заселён.
— Можно… мне туда зайти? Просто посмотреть.
Она задумалась на мгновение, затем вежливо улыбнулась:
— Позвольте, я вас провожу.
Она взяла ключ на стойке и провела меня в номер.
— Вот он — 606-й, — сказала она, открывая дверь.
Я вошла.
Окно выходило на другой склон горы. Вид был потрясающий. Гораздо красивее, чем из окна в нашем номере.
— Он всегда приезжал один? — спросила я.
— Да. Господин Гао очень любил этот номер, — ответила она, прежде чем оставить меня одну.
Я подошла к окну и села, глядя на медленно падающий снег.
Всё было таким тихим, что казалось, если бы он вдруг вошёл сейчас, я бы даже не удивилась. Как будто он просто вышел за кофе… и скоро вернётся.
— Можно я немного тут побуду? — спросила я.
— Конечно, — ответила менеджер и вышла.
Я осталась одна. На татами было развернуто одеяло — странно. Ведь она только что сказала, что номер не заселён. Почему тогда расстелена постель?
Я выбежала в коридор и догнала её:
— Простите… — окликнула я.
— Да? — она обернулась.
— Вы можете пройти со мной в номер?
Мы снова вошли.
— Вы сказали, что номер пустует. Тогда почему постель раскрыта, словно кто-то только что в ней лежал?
— Наверное, это горничная случайно развернула, — сказала она. — Есть ещё что-нибудь?
— Нет… всё в порядке, — пробормотала я.
Но мне так не казалось.
Постель выглядела так, будто в ней действительно спали. Я сунула руку под одеяло — оно было ещё тёплым.
Неужели… он был здесь? Неужели узнал, что я приеду, и просто… скрылся?
Я открыла шкаф — ни одной вещи, пусто. Ни сумки, ни пальто, ничего.
На следующее утро мы с Леэр пошли кататься на лыжах. С ней были и её школьные друзья. Я не умела кататься, поэтому просто бродила возле склона, между маленькими магазинчиками.
На нескольких прилавках продавали «воздух с Фудзи» — крошечные жестяные баллончики с прозрачным содержимым — просто горный воздух. Те самые тридцать две баночки, что подарил мне Хаймин, он купил их здесь.
Сейчас я стояла на той же земле, где когда-то стоял он.
Он подарил мне не воздух.
Он подарил мне любовь.
Любовь — это и есть воздух. Почему же я тогда не поняла?
Он говорил: «Любовь — это как пить отравленное вино с улыбкой».
Я тогда думала, что отравилась я.
А теперь понимаю — это он выпил весь яд.
Он так много мне отдал, а я… я ничего ему не вернула.
Это я поднесла ему тот бокал.
Почему я такая глупая? Почему только теперь поняла, что люблю его?
Поняла слишком поздно.
