— Сестрёнка, останься здесь на Рождество, — предложила Леэр.
— Нет. Мне обязательно нужно быть в Гонконге, — ответила я.
Вечером двадцать четвёртого декабря я вернулась домой.
Перед сном достала огромный, тёплый рождественский чулок, который Хаймин сшил для меня в прошлом году, и повесила его в изножье кровати. Он должен принести мне надежду.
Он ведь сам сказал: «Засыпай с надеждой и просыпайся с надеждой».
Я мечтала, проснувшись утром, увидеть его рядом.
Поэтому я должна быть дома, в Гонконге, в ночь на Рождество.
Я должна повесить рождественский чулок.
Может, чудо всё же случится.
Но проснувшись утром, ни Санты, ни Хаймина я не увидела.
Я аккуратно свернула рождественский чулок и прижала его к груди.
Теперь я точно знала, что в этом мире Санта Клауса не существует.
Я снова пошла в магазинчик моделей.
— Он так и не появлялся, — покачал головой хозяин.
Я и не ожидала иного.
— Очень скучаю по тем моделям, что он собирал, — вздохнул он.
И я тоже.
— У меня тут одна коробка с моделью истребителя. Никто не может её собрать, как он», — сказал он с явным сожалением.
— Клиент настаивает, чтобы собрал именно он?
— Да. Эта клиентка каждый год дарит своему парню собранную модель и уже подарила две — обе собрал Хаймин. Сейчас она хочет подарить третью. Времени осталось совсем мало, а он так больше и не приходил. Она очень переживает.
Он вынес мне коробку с моделью — это был истребитель F-4S Phantom.
— Разрешите попробовать мне? — попросила я.
— Вы? — он с сомнением приподнял брови.
— Я уже собирала эту модель. Если получится плохо, я просто куплю вам новую.
— Ну… хорошо. Попробуйте.
Я унесла коробку домой и три недели кропотливо трудилась над сборкой. Когда я работала над самолётом, мне казалось, что Хаймин рядом. Я слышала его замечания каждый раз, когда я где-то ошибалась. Пока я собирала модель, чувство одиночества немного отступало.
Я подумала о той девушке, которая каждый год дарит своему парню самолёт, собранный Хаймином. Я не хотела, чтобы она разочаровалась. Если две первые модели собрал он, то пусть третью соберу я, как будто мы с ним работаем в паре.
Он говорил, что каждый собранный им истребитель — это символ любви. А мой истребитель— это символ моей вины. Узнает ли он когда-нибудь об этом?
— Очень даже неплохо! — сказал хозяин, рассматривая модель.
— Конечно. Мой учитель Гао Хаймин, — улыбнулась я.
— Он собирает на сто из ста. Вы — где-то на семьдесят пять. Но клиентке, думаю, подойдёт. Я сразу ей позвоню.
Я с сожалением посмотрела на собранный F-4S Phantom.
В начале следующего года меня повысили. Зарплата выросла на тридцать процентов.
— Ты очень хорошо работаешь, — сказал Фан Юань.
Это потому, что я могла утешаться только работой.
— Гао Хаймин — странный человек, — сказал Фан Юань.
Я посмотрела на модель F-15, стоящую на столе, и произнесла:
— Жестокий.
Во время празднования китайского Нового года Мэнмэн выступала с концертами в Ванкувере. Она позвонила мне оттуда:
— Я видела кого-то, очень похожего на Гао Хаймина, — сказала она.
— Где ты его видела? — напряглась я.
— В супермаркете на улице Хорнби, в самом центре. Я ходила за продуктами и заметила китайца, внешне — вылитый он. Я бросилась за ним, но он исчез в толпе.
— Ты уверена, что это был он?
— Конечно, стопроцентно утверждать не могу.
Неужели Гао Хаймин всё это время скрывался в Ванкувере? Я стала строить планы, как попасть туда.
Но на десятый день лунного нового года всё перевернулось.
Увидев новостной репортаж по телевизору, я едва поверила своим глазам.
Ху Техань был тяжело ранен, он получил два огнестрельных ранения и был срочно госпитализирован.
В тот вечер он был не на дежурстве. Мы с Ю Дэжэнем договорились встретиться с ним за ужином в ресторане в районе Козуэй-Бей. Мы вдвоём просидели за столиком почти два часа безрезультатно. Решили, что, вероятно, его срочно вызвали на опасное задание.
Вернувшись домой, я включила телевизор. Шли новости. На экране несли на носилках истекающего кровью Теханя. Его левая рука бессильно свисала — на запястье всё ещё была повязана красная нить.
Согласно репортажу, двое патрульных попытались остановить подозрительного мужчину в Центральном районе. Тот внезапно вытащил пистолет и открыл огонь. Завязалась перестрелка. Преступник захватил в заложницы случайную прохожую и вломился с ней в такси. Он сел с левой стороны. В этот момент Ху Техань как раз садился с правой. Похоже, он направлялся на встречу с нами…
Ху Техань был вне службы и без оружия. В такси его взял в заложники вооружённый преступник. Он приказал водителю ехать в сторону Оушен-парка. Однако по дороге автомобиль был перехвачен полицейским заграждением. Завязалась перестрелка. Таксист и женщина-заложница сумели вырваться и сбежать. А в салоне Техань с преступником сцепились в смертельной схватке. Он получил два пулевых ранения. Тогда ещё не было ясно, из чьего оружия выпущены пули: из полицейского или из пистолета преступника.
Мы с Ю Дэжэнем поспешили в больницу. Его раны оказались слишком тяжёлыми. Несмотря на усилия врачей, он скончался. Мы с Дэжэнем плакали, обнявшись, не сдерживая слёз. Отец Теханя, тоже бывший полицейский, сидел на полу и тихо всхлипывал.
Мне с трудом удалось собрать достаточно мужества, чтобы позвонить Мэнмэн, которая как раз выступала в Ванкувере.
— Что случилось? — спросила она, сонным голосом.
Я всё ей рассказала.
— Этого не может быть… Ты шутишь? — рассмеялась она, не веря.
— Я не шучу. Немедленно покупай билет и возвращайся.
Она вернулась… но уже не успела проститься с Теханем.
Судмедэкспертиза показала, что пули, убившие его, были выпущены из полицейского оружия. Первоначально два патрульных, вступивших в перестрелку с преступником, даже не заметили, что Техань находился в машине. Они думали, что в такси только водитель и женщина-заложница. Когда машина врезалась в заграждение возле Оушен-парка и остановилась, Техань в это время боролся с преступником на заднем сиденье. Водитель и женщина выскочили наружу. Водитель пытался прокричать, что в машине ещё человек, но его никто не услышал. Было темно, и полиция не разобралась. Двое полицейских, стоявших на расстоянии, открыли огонь. Преступник получил три пули и погиб на месте. Техань — две.
Он пал от пуль своих же товарищей. Всю жизнь он мечтал стать хорошим полицейским, и по иронии судьбы погиб от рук полицейских. Как же нелепа может быть жизнь.
На похоронах я увидела его тело. На запястье левой руки всё ещё была повязана красная ниточка — их клятва с Мэнмэн, ставшая пророчеством. Им оставалось только ждать следующей жизни, чтобы вновь стать мужем и женой.
— Мэнмэн… — я не могла придумать ни единого слова, чтобы её утешить.
Она подняла руку, не давая мне продолжить, и, с глазами, полными слёз, глядя на красную нить у себя на запястье, сказала:
— Он узнает меня в следующей жизни. Мы обязательно встретимся снова.
У меня сжалось сердце, я не могла сдержать слёз.
— Я взяла с собой в Ванкувер его армейские часы… Мне стоило оставить их ему, — всхлипывала она.
— Он не исчез, — сказала я. — Ничто в этом мире не исчезает по-настоящему. Всё лишь переходит в другую форму. Возможно, теперь он пылинка на твоей коже.
Она посмотрела на свою руку:
— Пусть тогда он останется со мной… здесь.
На похороны Сяоцзюэ пришёл один. Мы не виделись уже больше года. Он подошёл ко мне:
— Как ты в последнее время? — спросил он.
— Если не считать того, что случилось с Теханем — всё хорошо, — ответила я.
— Ты всё ещё злишься на меня?
Я долго смотрела на него:
— Я уже ничего не чувствую.
Я ведь думала, что никогда не смогу его забыть. Но в этот момент в моём сердце был уже совсем другой человек. Хотя он исчез из моей жизни, я знала, что именно его я люблю по-настоящему, и он существует в этом мире, пусть и не рядом со мной.
— Спасибо тебе, — сказала я Сяоцзюэ.
— Спасибо? За что? — он был удивлён.
— Благодаря тебе я поняла, что такое любовь. Если человек действительно любит, он никогда не лишит тебя достоинства.
На его лице промелькнуло искреннее чувство вины.
Я поняла, что он больше не моё отравленное вино.
