Щебет птиц ласкал слух, а воздух был пропитан ароматом еды.
Су Мо и представить не мог, что когда-нибудь снова откроет глаза. Ещё менее вероятным казалось то, что он вновь увидит Сюэ Цао. Сон ли это? Или он уже оказался в подземном мире? Тогда откуда в загробном мире столь яркий солнечный свет, такие тёплые, уютные одеяла? Значит, это всего лишь сон…
Сюэ Цао, которая была в хорошем настроении, негромко напевала, наслаждаясь едой. В полуденном свете её профиль выглядел тёплым и умиротворённым. Су Мо невольно прищурился и зачарованно смотрел на неё.
Если уж суждено видеть сны, то этот — не худший.
Видимо, его взгляд был слишком пронзительным, потому что рука Сюэ Цао, держащая ложку, слегка замерла. Она повернулась — их взгляды встретились. Несколько мгновений оба молчали. Затем она проглотила пищу и усмехнулась:
— Гляди-ка, живучий ты, оказывается.
Её голос, который он не слышал уже столько лет, на мгновение лишил его способности думать. Су Мо незаметно ущипнул себя под одеялом. Убедившись, что это не сон, он бесшумно рассмеялся, и произнёс:
— Значит, всё по-настоящему…
Сюэ Цао взяла пустую чашу, положила в неё рис, сверху несколько ломтиков зелени, а затем воткнула в рис палочки, словно установила надгробный камень. Она поднялась и протянула чашу Су Мо, бросив:
— Раз уж очнулся, ешь сам.
Поставив миску у изголовья, она повернулась к выходу, но Су Мо негромко окликнул её:
— Сюэ Цао.
Этот голос такой же приглушённый и хриплый, как в кошмарах, от которых она просыпалась много лет назад. В тех снах он так же тихо шептал: «Сюэ Цао, в этой жизни я виноват перед тобой. Прости…» Голос, холодный, как лёд, острый, как осколки зимнего ветра, вонзался в сердце.
Однако теперь… теперь он больше не причинит ей боли.
Сюэ Цао фыркнула:
— О, так господин Су даже помнит моё имя. Какая честь.
Су Мо медленно улыбнулся, длинные ресницы затенили его взгляд.
— В этой жизни есть лишь одно имя, которое я не мог и не смел забыть, — Сюэ Цао.
— Ха.
Она сложила руки на груди и наклонила голову, глядя на него сверху вниз:
— Три года не виделись, а язык у господина Су стал ещё более лживым. Позволь-ка спросить: ты сейчас это говоришь, а как же твоя великая и непогрешимая супруга?
— Она мертва.
Он произнёс это так спокойно, словно говорил о погоде.
— А твой клан? Твои наёмные убийцы?
— Все мертвы.
Сюэ Цао молча смотрела на него. Она не хотела спрашивать дальше — уже эти ответы принесли ей слишком большое удовлетворение. Губы её дрогнули в улыбке.
— Такие новости просто не могут не радовать.
Су Мо наблюдал за её смехом — и сам улыбнулся. Нельзя было понять, рад ли он на самом деле или просто насмехается над самим собой.
Что бы ни означала его улыбка, Сюэ Цао видеть не хотела её.
— Су Мо, у тебя ещё хватает наглости улыбаться?
— Ты здесь. Я нашёл тебя. Это уже хорошо.
Его голос звучал так, словно ничего не изменилось. Будто она всё ещё была той наивной девчонкой, что безоглядно верила ему. Будто он не сбросил её в пропасть, будто ей не пришлось пережить год агонии, с раздробленной рукой и изувеченной ногой.
Сюэ Цао стёрла улыбку с лица. Она наклонилась и равнодушно прижала свою ладонь к его ране, а затем сильно надавила. Тёплая кровь мгновенно пропитала ткань бинтов и намочила её пальцы.
Су Мо побледнел, но уголки его губ не дрогнули. Он лишь молча смотрел на неё, пока она холодным голосом произносила:
— Су Мо, надеюсь, ты понял, что я здесь только ради одного. Я хочу видеть, как ты плачешь.
Су Мо ещё некоторое время молча разглядывал её, а потом негромко ответил:
— Я сделаю всё, чтобы тебя удовлетворить.
