С тихим шелестом она раздвинула шторы и глубоко вдохнула. Внутренний двор утопал в мягком свете рассыпанных, словно жемчужины, ландшафтных фонарей. Газон и деревья были окутаны густой зеленью, а прохладный осенний ветер нежно касался лица.
Ветер приносил аромат османтуса.
На коврике у эркера валялась всякая всячина. Мэй И с серьёзным видом начала разбирать: две квадратные подушки, одна коробка конфет, облокотившаяся на цилиндр из-под печенья, открытая упаковка изысканных лунных пряников, полпачки крекеров, два романа, сборник поэзии времен династии Сун, семь-восемь компакт-дисков, и даже одна блестящая серьга. Мэй И потрогала ухо — и правда, одна потерялась.
Маленькая серьга из белого золота снова качалась в ухе. Босиком она пошла в гостиную. Белый мраморный пол был таким холодным, что пальцы ног невольно сжались. За окном ночной город тек рекой, полной автомобильных огней. На кухне гудела забытая вытяжка, как человек, который решил вздремнуть. Она выключила её, потом открыла холодильник и достала большую бутылку колы. Налила полный стакан, выпила залпом, и в голове прояснилось.
Нашлись и чипсы, их хруст звучал особенно громко в пустом доме.
Когда она вернулась в спальню, компьютер уже включил заставку. На экране игриво сверкала вишнево-красная надпись: «Достопримечательность закрыта. Посетителям вход воспрещён».
Когда Ци Чуань увидел это впервые, он чуть не расхохотался.
Теперь он редко улыбался, очень редко. Мэй И в те дни была словно виноградинка с тонкой кожицей — едва коснёшься, и наружу выплёскивается кислинка. Однажды в отчаянии она бросилась к окну и закричала:
— Чжао Ци Чуань, скажи ещё хоть слово, и я спрыгну!
Он помолчал и ответил:
— Прыгай.
Она схватила вазу и метнула в него. Он успел увернуться, и ваза с грохотом разбилась, осколки холодной белой керамики рассыпались по полу. Она выскочила за дверь, босиком наступив на туфлю в прихожей. Украшенный стразами носок больно уколол ступню, но она хлопнула дверью так, что дом задрожал.
А потом Мэй И сидела на скамейке под деревом в парке и долго-долго плакала. В глубине аллей влюблённые пары обнимались и шептались, только она одна сидела и рыдала, пока совсем не вымоталась. Всё вокруг утопало в мягкой темноте. Удалённый фонарь лил оранжевый свет сквозь листву, как будто струйка песка попадала в глаза. И из глаз снова полились слёзы.
Она вернулась домой только в час ночи. Никого. Только холодные стены, даже свет казался ледяным, и дом был как снежная пещера. Она медленно вытерла слёзы и заварила себе чай. Белые цветки жасмина раскрывались в стеклянном чайнике, то всплывая, то опускаясь.
